пенсия была крайне мала. Терпение лопнуло и этим взрывом он хочет выразить
протест против правящего режима. По заключению графологов записка написана
Шайкесом. Взрывчатку, со слов собутыльников, он выменял у неизвестных,
возле винной лавки, за четыре бутылки дешевого бренди. Меры к розыску
последних приняты.
Как говорится всем все ясно, дело можно сдавать в архив. Единственное,
что бросалось в глаза, так это почерк. По предоставленным женой образцам
счетов оплаты за квартиру было видно, что почерк Шайкеса к старости сильно
изменился. Стал более корявым и менее разборчивым. Предсмертная записка
написана Шайкесом, но как будто двадцать лет назад. Он в то время отдыхал
в пансионате «Весенние зори» и писал жене письма. Специалист объясняет
этот факт тем, что в момент написания записки, Шайкес сильно нервничал
и поэтому выводил каждую букву.
Железные ворота с лязгом и скрежетом распахнулись и на территорию психиатрической клиники въехал автофургон с надписью «продукты» на двух бортах. Охранник-землянин
в камуфляжной форме, с резиновой дубинкой на поясе подошел к распахнутой
водительской дверце. Из нее выпрыгнул фербиец лет сорока. Он протянул
охраннику руку, они поздоровались. Водитель достал пачку сигарет, предложил
охраннику. Тот взял одну сигарету, достал из кармана зажигалку. Они прикурили,
с чувством затянулись и вдруг резко повернули головы к лестнице, ведущей
во второй корпус. Главврач, тоже фербиец, что-то крикнул, махнул рукой
и шофер, хлопнув по плечу охранника, прыгнул в кабину.
Фербиец, стоящий на спинке кровати и выглядывавший в маленькое окно под
потолком, — размером чуть больше метра, на улице оно начинается почти
от асфальта и с двух сторон забрано массивной решеткой, — не мог разобрать,
что именно сказал главврач. Он лишь слышал отдельные звуки доносившиеся
с улицы и видел, как фургон вздрогнул и тронулся с места. Пациент взглядом
проводил фургон до угла четвертого корпуса, за которым тот скрылся, и,
продолжая держаться руками за решетку окна цокольного этажа, уронил голову
вниз. Каждый раз, когда раздавался звук открывающихся ворот пациент, подскакивал
к окну и смотрел за происходящим. Уже второй месяц он сидел под замком
в подвале клиники.
Каждый день его выводили на прогулку, каждый день он ходил на процедуры.
Три раза в день, утром, в обед и вечером, ходил в столовую. В столовой
всегда было много народа, можно было посмотреть в живые лица, перекинуться
парой слов. Пусть собеседники были полоумными, но все же лучше, чем сидеть
