— Ты чувств лишился, — ответил Фрол Емельянович. — Прошка решил, что ты уже помер.
— Да вроде не ко времени еще… А правда, чего это я?
— Кто тебя знает? — сказал Егор. — Может, солнце голову напекло, может, и правду чуть Богу душу не отдал, да потом он отпустил тебя.
В темнеющем небе зажглись первые звезды, в саду знакомую песню затянули сверчки. На соседней улице лаяла собака. Стас сидел на ступенях лестницы, ведущей на крыльцо, и дышал вечерней прохладой. В сенях хлопнула дверь, скрипнули половицы, и на лестнице в одной рубашке появился Прошка. В руках у него была крынка с молоком.
— Держи. Мать сказала, тебе сейчас хорошо молока выпить. Оно сил придает.
— Спасибо, — принимая крынку, сказал Стас.
Прошка сел на ступеньку рядом с ключником.
Молоко было парным и чуть сладковатым. Стас сделал больше десятка глотков, прежде чем смог остановиться. Глубоко вздохнув, он еще раз посмотрел на темнеющее небо. Собака на соседней улице все продолжала надрываться. Теперь ей вторила другая, что была гораздо дальше.
— А с тобой такое часто бывает? — спросил Прошка.
— Первый раз.
— Тебя, наверное, сглазил кто-то. Или кикимора наколдовала. Дед говорил, что они часто людей колдуют.
— Кикимора? — медленно сказал Стас. — Кикимора могла. Кикимора она такая.
— А кто она кикимора? — спросил Прошка.
— Кикимора — это злой дух дома, — Стас говорил медленно, как будто задумался над чем-то. — Маленькая женщина-невидимка. По ночам приходит к непослушным детям или просто пряжу путает.
— А зачем?
— Озорничает. Правда, кружева любит плести. А вот если кто услышит звуки прялки — быть беде. Вообще она очень не любит домашних животных, особенно кур. Но если захочет, может и хозяина из дому выжить.
— А бабка говорила, что она жена домового.
— Правильно говорила.
— Но домовой ведь добрый. А она злая. Почему?
— Домовой… домовой — это дух предков. Он даже бывает похож на хозяина дома. А когда семья переезжает в новый дом, домового нужно суметь уговорить поехать вмести со всеми.
— А Семка Оглоблин говорил, что домового можно вывести из яйца, снесенного петухом. Что его дядька даже сам выводил домового.
— Ты видел когда-нибудь, как петух яйца несет? — спросил Стас и посмотрел на Прошку.
— Нет.
— К тому же это яйцо нужно было шесть месяцев под мышкой носить, — добавил Стас.
— Врет, значит. Шесть месяцев не проносишь, раздавишь.
— Иди спать. Поздно уже. Сейчас отец придет, надерет уши.
Прошка поднялся и застучал голыми пятками по ступеням. Стас еще раз посмотрел на небо. Оно уже сильно почернело и было изрядно усыпано яркими звездами.
