Сержант взмахнул руками, вскрикнул и сполз на мраморный пол, неестественно вывернув левую руку.
В это время Стас собрался с силами и взял в руки ведро, в котором еще осталось немного опилок. Громила уже хотел развернуться, но Стас опередил его. В три прыжка он оказался возле противника, сходу запрыгнул на лавку и с криком наотмашь засандалил громиле ведром по голове. Остатки опилок дождем брызнули на пол. Громила, так и не развернувшись, с грохотом рухнул на левый бок.
Стас обернулся, посмотрел на подошедшего Вовку и, нагнувшись, схватил его за плечи. Бегло осмотрел его, ощупал, быстро и отрывисто передвигая руки по телу. Вовка поначалу немного испугался, но тут же все понял.
— Со мной все в порядке, — сказал он.
— Точно? — недоверчиво переспросил Стас, не веря в услышанное.
— Точно.
Стас поднялся и осмотрелся вокруг. Два разбитых вагона освещались вспышками белого света, в повисшей тишине было слышно, как искрит закороченная электропроводка.
Большая удача, что не случилось пожара. Егоров больше не видел потенциальной угрозы, и они с Вовкой побежали к эскалатору. Когда они поднимались, по эскалатору, идущему вниз, бежал наряд милиции — пять человек во главе с высоким, широкоплечим капитаном. Вовка и Стас на бегу обернулись, посмотрели им вслед. Что было на станции через несколько минут, они так и не узнали.
— Что он от тебя хотел? — соскочив с эскалатора, тяжело дыша, спросил Вовка.
— Не знаю, — на ходу ответил Стас. — Он не успел сказать. Наверное, то же, что они хотят всегда.
Через несколько мгновений они выбрались на вечернюю улицу. Зайдя в ближайший переулок, Стас остановил Вовку и посмотрел ему в глаза.
— Мы никогда не говорили об этом… — начал Стас. — Ты, наверное, не понимаешь, что мы ввязались в очень страшную игру. Можно воспринимать все как сказку, но мы… и ты в том числе, сейчас боремся с воцарением зла во вселенной.
Считается, что из поезда с черепом сможет выйти только ребенок. Возможно, это ты. Это значит, что ты под прицелом в первую очередь. Мы вступили в открытую и неравную схватку. Уйти в сторону невозможно.
— Я понимаю это, — сказал Вовка и посмотрел на Стаса открытыми миру глазами, но в них была уже совсем не детская серьезность.
В это мгновение Егорову стало страшно. Страшно оттого, что все, что он сейчас сказал Вовке, — правда. При участии взрослых этот ребенок… да, в общем-то, уже и не ребенок, ввязался в самую настоящую войну и, похоже, становится в ней ключевой фигурой.
