Мимо стогов быстрым шагом прошли, пряча лица от ветра, Шевырёв и несколько офицеров — и казачьих, и ополченческих. Остановились — то ли не обращая внимания на нас, то ли просто не замечая.
— В общем так, атаман, — сказал алексеевский надсотник, — уводи людей. К вечеру тут будут турки.
— Кого и как я уведу? — буркнул Шевырёв и грянул нагайкой по голенищу сапога. — Куда? Что мы жрать будем?
— Да пойми ты, пень, — у надсотника было совсем молодое лицо, всё в горелом порохе, — они всех вырежут. А мы их больше не удержим. И полк наш почти весь отрезан, и два кубанских полка… Дырка во фронте, сориентируются они — и пипец.
— Ну вертушки-то у вас на что?! — заорал Шевырёв. — У меня одних беженцев почти пятьсот человек! И не мужики, а сопляки! Или их бросить?! Нет, ты скажи — бросить?!
— А что, на твоей долбаной станице свет клином сошёлся?! — заорал в ответ алексеевец. — В моём Ростове вообще оккупанты! Я не знаю, что с моими! А тебе твоих увести дают!
— Если бы можно было окружённым забросить боеприпасы! — казачий полковник-терец обеими руками стиснул на груди камуфляж. — Они бы на прорыв пошли, мы бы фронт восстановили… а? — он посмотрел на майора-вертолётчика. Тот покачал головой:
— Не поднимутся машины. И так одна уже валяется у реки. Валяет их.
— Были бы тут наши планеры… — терец оборвал сам себя. — Давай, уводи людей, брат, — печально сказал он Шевырёву. — А мы тут их немного задержим…
— Йих! — Шевырёв бросил наземь кубанку. — Ну милые! Ну летуны! Ну попробуйте!
— Атаман, мы не поднимемся, — покачал головой вертолётчик. — Я не за себя боюсь. И не за своих людей. Просто — не поднимемся.
— Дядя Иван, — услышал я.
Мы все молчали, сидели, как суслики у норок и слушали — с ужасом, до нас начинал доходить смысл всей сегодняшней суеты и этого разговора конкретно. Поэтому голос Кольки заставил нас вздрогнуть.
— Чего тебе? — огрызнулся Шевырёв. Колька подошёл к офицерам, прикрывая лицо рукой от ветра. Потом он опустил руку… и я осознал, что встаю, и все кругом встают — молча, не сговариваясь. У Кольки было такое лицо… в общем, тут ничего не сказать.
— Дядя Иван… атаман… — Колька выпрямился. — У нас есть восемь… девять парапланов. На ходу. Можем забросить окружённым полтонны боеприпасов за один заход.
— Иди отсюда… — начал Шевырёв, замахиваясь нагайкой, но вдруг опустил руку. Лицо его стало таким, что кто-то из наших хихикнул — истерически, но хихикнул. — Что у вас есть?!
— Дядя Иван, — Колька сглотнул. Ветер забивал его волосы и глаза песком. — Давайте скорей. Мы можем вылететь прямо сейчас. Полтонны боеприпасов за один раз. Мы долетим, мы летаем под ветер… тренировались…
