Верещагин Олег Николаевич
Крылатая сотня. Сборник рассказов
1. СТАНИЦА УПОРНАЯ
А на сердце опять горячо-горячо…
И опять, и опять без ответа…
А листочек с берёзки упал на плечо —
Он, как я, оторвался от веток…
Группа "Любэ"
Я проснулся от того, что через меня переступили.
За последние три недели со мной случилось столько всякого, что трудно даже рассказать. Поэтому то, что, проснувшись, я увидел, что сплю на ворохе соломы под каким-то навесом, меня не очень поколебало. Кругом спали ещё человек двадцать, и к турпоходу это не имело никакого отношения. Было жарко, безветренно, я видел, что небо буквально усыпано ярчайшими звёздами. На юге непрерывно бухало, но это была не гроза.
Одиннадцатые сутки со стороны Карачаевска на север вдоль рек — Лабы, Урупа, Зеленчука, Кубани — пробивались оккупационные войска. Надеялись соединиться с группировкой, наступающей от Элисты. Они пробивались, а Южная Армия их не пускала.
Мы жили в Упорной одиннадцатые сутки и одиннадцатые сутки неподалёку шли бои. Но бежать больше просто стало некуда. Прибежали.
Три недели назад я жил в Ставрополе. Я и слов-то таких не знал — "оккупационные войска".
Правда, уже с начала апреля творилась вокруг разная чушня. То света не было. То воды. То взорвался химзавод, и его тушили почему-то не МЧСовцы, а какие-то залётные иностранцы. То по нескольку суток молчал телик, а потом по нему показывали какую-то чушь, иногда даже на английском или турецком языке. То дорожали продукты. То дешевели. То мэра снимали. То назначали нового. То поезда стали ходить не по расписанию — вообще не пойми как. То прошла через город здоровенная колонна войск — а потом ребята из пригорода рассказывали, что видели, как солдаты и офицеры разоружались возле аэродрома и просто расходились кто куда. То в центре города открыли пальбу — неясно кто. То по улицам мотались толпы людей с иконами и лозунгами не отдавать что-то там на поругание. Потом стали ходить слухи, что президент сложил с себя полномочия и передал их какому-то международному органу…
В общем, жизнь и так была нескучная. Но я как-то внимания не обращал особо. До того дня. Две недели назад.
В общем, мы шли в школу. С моим дружком, Витькой Фальком. До конца года оставалось всего ничего, намечалась контрольная по алгебре, хотя и в школе то и дело что-то происходило — треть учеников не ходила на занятия, многие вообще поуезжали, из учителей тоже постоянно кого-то не было… В общем, мы шли. Если честно, идти было неприятно. Родной Ставрополь мне больше всего напоминал ежа, который сжался в комок и выставил иголки. Честное слово. На перекрёстках стояли — как повырастали из-под земли за ночь! — самоходные зенитки. Было много солдат, а с ними — МЧСовцы в оранжевых беретах, но при оружии, которого я раньше не видел у них вообще. милицию как отрезало. Зато возле мэрии — в строю! — стояли комендантские роты кубанцев и терцев, тоже при оружии, а не просто с нагайками. Чего-то ждали, а в вестибюле через стеклянные двери мы с Витькой разглядели полно офицеров — и казачьих, и армейских. Флага над мэрией не было вообще — и мне это почему-то показалось каким-то жутким. Мы уже прошли мимо, когда на верхнем этаже мэрии вдруг начали стрелять — нас тут же распёр МЧСовский патруль… Казаков было полно и в других местах города, и даже возле нашей школы дежурил не обычный наряд, а не меньше двадцати человек и какое-то несуразное сооружение, в котором мы с трудом опознали КАМАЗ, закрытый, как черепаха, листовым железом. Из-под этого панциря торчали пулемёты.
