— Сюда не пройдут? — вдруг забеспокоился я. Борька со смешком помотал головой:
— Не. Это за рекой, сейчас их, наверное, уже со всех сторон обложили.
— Всё щупают, думают, что у нас все на линии, голыми руками возьмут… — вмешался Денис. — Батька с дядькой дома три "сайги" оставили. Так что пусть и прорвутся. В оборот возьмём, хоть рэмбо самого.
— Слушайте, а если у вас в каждом доме оружие — что мы им-то не пользуемся? — спросил я, шагая между братьями. Борька хрюкнул:
— А как ты это себе представляешь? "Мать, я ружьишко возьму, слетаю кой-куда!"? Да и зачем нам "сайги" в воздухе? У наших машин главное оружие под крыльями. А так у меня вон "архар" есть, я не летаю. И Денис — техник, ему и тольтолича хватит. А тебе вон вообще пыпыску выделили, радуйся.
— Радуюсь, — буркнул я. — Много я с ним навоюю, если что. Точно пыпыска, пули даже каску не пробивают.
— Если "что" — от тебя даже шкварок не останется, — популярно объяснил Денис. — Так что не тренди. Летунам личное оружие для самоуспокоения. И всё.
— Э, я вчера видел, когда масло отвозили, — вдруг вспомнил Игорь, — наши два "леопарда" тащили. Трофей.
— Зачем? — удивился я. Что такое "леопард" — я уже знал; немецкий танк, ими воевали турки.
— Дурак, — свысока заметил Игорь. Я нацелился дать сопляку по шее, но Денис миролюбиво сказал:
— Да не цапайтесь… Турки мусульмане. Они страсть как боятся в закрытом помещении помереть. Наши "леопарды" разули, и турки сразу из них удрали. Ну а гусеницы натянут — и будем воевать.
— Сколько техники перед самой войной на складах посдавали, — вспомнил Игорь. — Придурки — "нам приказя-али, нам приказя-али…" — он явно передразнил кого-то.
— Им правда президент приказал, — сказал Денис.
— Ну и сволочь, — отрезал Игорь. — А нашим теперь приходится голыми руками танки останавливать.
— Не голыми… — начал Денис. Но прервал себя: — Конечно, сволочь.
— Он думал, что все сразу посдадутся, — вмешался я.
— Ну и посдавались все, одни казаки сначала воевали, — отрезал Игорь.
Я дал ему по шее. Он сжал кулаки, но Денис ткнул его в спину:
— Иди давай. Хрень какую-то порешь.
А может, правда было бы лучше сдаться, подумал я. Сдаться. Это было бы просто. Тогда все были бы живы. Что такое родина, что такое честь, что такое все эти слова? Да ты и сдался, подумал я снова. Вернее, не сдался, а… ты просто не думал, что такое война. И если бы в тот день в школу пришёл какой-нибудь американец и сказал — мол, всё, детишки, отныне тут Америка — ты бы возмутился? Или побежал бы домой, потому что в такой день точно не было бы уроков? А что бы сказал отец? Может быть — ничего, только бы ему оставили его небезуспешный бизнес?
