Варвара Ильинична с партизанами была связана ещё с осени, когда Дарнев приходил сюда к Тимофею Ивановичу посоветовать в старосты хорошего человека. Тогда же Дарнев узнал и о том, что муж Варвары Ильиничны, старший механик МТС, как только эвакуировал тракторный парк, ушел на фронт. Варвара Ильинична осталась с малолетним сынком. После неудачной попытки эвакуироваться она вернулась в свое село. К зиме Варвара Ильинична не приготовилась, что было запасено — отобрал враг.
На счастье ей удалось припрятать швейную машинку. Кое-как она и зарабатывала шитьём, принимая немудреные заказы от односельчан, да и не только от них. Приносили иногда работу из города. Работа Андрейкикой матери и помогла партизанам обосновать у неё одну из своих явок. Портниха, как её теперь называли, охотно приняла предложение.
Когда Литвин зашел в хату, внеся с собой острую струю холодного воздуха, Бондаренко и Дарнев уже отогревались за столом горячим чаем из шиповника. Андрейка устроился около Дарпева и задавал ему один вопрос за другим.
Литвин только переступил порог, как Ильинична воскликнула, прижав руки к высокой груди:
— Господи, да что это такое? Уж не сошла ли я с ума? Неужто ты, Петро?
— Я, Ильинична; тот самый Петро, которого ты выходила Ещё раз спасибо.
Взволнованный Литвин обнял хозяйку и поцеловал:
— И за то спасибо, что не забыла.
— И сейчас твои раны снятся.
— Андрейка меня не хочет признавать.
— Признал дядя Петя. Только не сразу: одёжа-то на тебе немецкая, вот я и…
— Да и впрямь, гляди-ка ты, — спохватилась Ильинична, — а я не заметила на радостях-то. Что это ты напялил на себя фашистское?
— Долг службы, Ильинична, — объяснил Литвин, раздеваясь, — долг службы. Не глянется чужая одёжа?
— Э-эх, милый, душа бы только своей оставалась, советской, а одёжу сбросишь вместе с хозяевами… Садись скорее за стол, отогревайся.
Бондаренко и Дарнев наблюдали картину встречи и оба, каждый про себя, удивлялись ей. Литвин сел за стол и сообщил товарищам:
— Раненым тут скрывался, когда выбирался с Украины… В погребе, на огороде. Ильинична мне раны чистила, а Андрейка, — Литвин прижал к себе белую головку мальчика, — Андрейка горячую настойку шиповничка носил, вкусная, с витаминами, душистая…
— А ещё гранаты — немецкие и там разные, — вмешался Андрейка, закатившись озорным ребячьим смехом. — Украду и к нему.
— Ого, да у тебя тут, поди, целый склад оружия, — перебил его Бондаренко.
— Нет, всё роздал нашим…
Договорить ему помешали. Как раз в это время вошла Вера. Она осмотрелась и доложила Алексею Дмитриевичу:
