— Наши ящики с подводы сняли, в санях оставили ровно по накладной.
— А тол куда? — спросил Дарнев.
— К кузнецу. Там ребята крючки готовят, ящики проволокой скрепляют.
Пока Дарнев помогал Вере снять шубу, Андрейка не спускал с неё глаз. Еле слышно спросил Литвина:
— Как звать тетеньку?
— Вера, — ответил Литвин так же тихо.
— С ним она, что ли? — кивнул Андрейка на Дарнева.
— С нами.
— В партизанах?
— Да, а что?
— Чудно! — сказал Андрейка, повозив плечами.
— Что же тут чудного?
— Девку в партизаны, а меня нет…
Андрейка был убежден, что партизанское дело посильно только мужчинам, таким, по крайней мере, как он. Ведь ни одна девушка их деревни не выходит даже за околицу, а эта в такую метель из города, одна с мужиками, да кажется ещё и командует. И постепенно чувство недоверия сменилось у Андрейки уважением к Вере. Он уступил ей своё место, а сам сел на лежанку около печки и продолжал рассматривать гостью. Мальчонка настолько погрузился в свои размышления, что не слышал начавшегося разговора за столом, потом, точно очнувшись, спрыгнул с лежанки и подошел к Вере. Она посмотрела на Андрейку, подвинулась немного и, положив ему на плечо руку, посадила рядом.
— Тебе холодно? — спросил он.
— Почему? Тепло.
— Нет, там, на морозе?
— А на морозе всем холодно. Но на мне шуба, шаль, валенки.
Варвара Ильинична, наблюдавшая за сыном, погрозила ему и подала руками какие-то сигналы. «Завяжи язык», — означали они. Андрейка успокоился, но не надолго.
— А штаны у вас есть? — спросил он тихо Веру.
— Что? — переспросила Вера.
— Ну, брюки. — Андрейка постучал ладонями по своим коленям, — теплее чтобы…
— А как же? Конечно. А что?
— Я могу вам свои дать. У меня есть, широкие такие папкины… Мне они велики, а вам как раз. Прямо на валенки их и натягивайте. Снег тогда за голенища не попадет. Дать?
— Не надо, — сдерживаясь, чтобы не рассмеяться и не обидеть Андрейку, сказала Вера. — Всё у меня есть.
— Андрейка! — грозно крикнула Варвара Ильинична. — Что тебе сказано? Молчи. Не мешай.
