В пятидесяти футах[12] от угрозы Великодушный остановился и отказался идти дальше; мы стояли словно камни, в безмолвном поединке умов. Колени мои сжимали бока коня, пока не заболели ноги, а руки с поводьями давали знак двигаться вперед, но он застыл, прикусив удила, и я ощутила легкую панику глубоко внутри животного.
– Не двигайся, – тяжело дыша, попросила я Чудовище. – Это сложнее, чем я ожидала.
– Не буду, – ответил хозяин замка. – Не могу поверить, что ты так далеко зашла.
При звуке голоса Чудовища, Великодушный потерял самообладание. Он так резко попятился, что я рванулась вперед, опасаясь, что он не пойдет дальше; ржание коня звучало как крик, полный боли. Он развернулся на задних копытах, почти выбив меня из седла, и в два прыжка оказался на другой стороне двора, по которому мы так долго продвигались. Я обнаружила, что кричу:
– Нет, ах, ты упрямый осел, перестань, послушай меня, черт тебя возьми, слушай меня!
И когда я выпустила его гриву из своих рук, вновь потянув за поводья, он навострил уши и остановился, подрагивая и тяжело дыша, словно теряя силы после долгой скачки. Конь развернулся, чтобы посмотреть в ужасе на своего врага, откинул голову и с опаской сделал несколько шагов в сторону. Чудовище стояло, вероятно, поднявшись в тот момент, когда Великодушный встал на дыбы. Теперь же, когда я более или менее удерживала коня, оно медленно село обратно.
Я отпустила поводья, и подалась вперед, чтобы провести руками по шелковистой гриве и вспотевшим плечам животного; напряженный, словно в забытье, он медленно выгнул шею и наклонил голову. Я говорила ему, что он большой, но глупенький конь, такой смешной, и что мне лучше знать. «Спокойно, расслабься, не бойся, не бойся, не бойся».
Он шевелил ушами, двигая их туда-сюда, и беспокойно вскидывал голову в сторону Чудовища, но затем, наконец, встал спокойно, слушая меня, и я почувствовала, как он вновь оттаивает и превращается из камня в теплую плоть.
– Ладно, – заключила я. – Мы снова попытаемся.
Я взяла поводья и направила его в сторону Чудовища.
Конь и в этот раз шел медленно, но только так, словно он очень сильно устал, низко свесив голову. Разок он остановился – снова в пятидесяти футах от края двора и поднял голову на несколько дюймов, но когда я направила его вперед, он пошел без сопротивления.
– Все в порядке, – крикнула я Чудовищу. – Он стыдится, поэтому сделает так, как я скажу.
Последний шаг привел нас к скамье; с движением, наполовину отчаянным и наполовину покорным, Великодушный головой дотронулся до колена Чудовища.
