- Ну, убедилась теперь, что у меня тоже есть родители? — сказала наконец Стийна.
- Твоя мама мне понравилась.
- А отец? — Стийна усмехнулась.
- Послушай, может, он вовсе не твой отец?
- Мой. К сожалению. Родной, абсолютно родной папочка.
- Но ты больше похожа на мать, — попыталась я утешить ее.
- Спасибо и на этом.
И тут я разозлилась. Будто я подсунула ей такого отца! Мой отец уж, во всяком случае, никогда в жизни так со мной не разговаривал, мой отец не пьяница! Конечно, и он был недоволен, что в такое горячее время летних работ мне приспичило ехать в Ригу, но, когда я пообещала после поездки помочь ему на сенокосе и заготовить по меньшей мере пятьдесят вязанок ольховых веток — подкормку на зиму для косуль и лосей, он согласился, что после успешного окончания учебного года я заслужила небольшой отдых. С отцом Стийны, видимо, вообще невозможно было говорить по-людски!
- По-моему, ты держишься с матерью слишком холодно.
Стийна вопросительно посмотрела мне в глаза.
- А чего же она живет с этим… алкашом!
- Но это же твой отец!
- И что с того? Да ей просто нравится быть униженной и оскорбленной, как у Достоевского. Я знаю: ей при этом кажется, что она вроде бы лучше других.
- Стийна!
Она махнула рукой.
- Ну что ты в этом понимаешь? Скажи: а твой отец пьет?
Я покачала головой.
- Вот и помалкивай! — сказала Стийна.
И внезапно я поняла, до чего же мне повезло с родителями. Конечно, и у них есть свои застывшие взрослые понятия, поэтому я не могу рассказать им и половины того, о чем думаю, а иногда кажется, что меня дома считают младенцем, который ничего не знает, не умеет и не понимает. Я училась еще в пятом классе, когда прочла "Книгу для родителей" Макаренко, и после этого стала терроризировать мать своими педагогическими знаниями. Но такая игра вскоре мне надоела, в конце концов, я есть и останусь навсегда дочерью своих родителей. И не моя заслуга, что мой отец не пьет! Я даже и представить себе не могла, что я делала бы, будь у меня такой отец, как у Стийны.
- К вечеру надо бы куда-нибудь добраться, — сказала я примирительно.
Стийна подняла руку, и защитного цвета грузовик остановился. Правда, нас опять могли подвезти лишь километров на тридцать вперед, но нам было все равно, хотелось побыстрее убраться отсюда.
На сей раз мы сидели в кабине рядом с водителем и молча глядели на ленту шоссе. Хорошо, что водитель машины не старался заговорить с нами — не было настроения вести беседы о погоде. А о цели нашего путешествия и подавно. Фантазия почему-то не работала.
