"Он на меня смахивает, твой плешивый",- сказал Бахадур.
"Да? - удивилась Лейла. Расул пригляделся: точно! - Я невольно. Мне просто надо было парня красивого и смекалистого: шутка ли, на шахской дочери жениться вздумал!.. А ты для меня самый красивый! И умный!" (Поцеловала брата.)
Лейла бросила плешивого в корзину.
Помнит Расул, что одна мужская фигура была, помимо патриарха, молодой парень, худой, высокий, и черты, схожие с Лейлиными. "Возможный сын?" подумал тогда Расул, но каштановые волосы, и нос прямой, без горбинки, как у нее.
- Впрочем, тебе лучше удаются молодые куклы.
- Разве?- И снова, как в тот раз, Лейла густо покраснела.
- Кстати…- Но умолк: вспомнил, что когда впервые увидел ту куклу, задвинутую, спрятанную за занавеской, почувствовал, что Лейла встревожилась. И тут же с ходу, помнится, спросил:
"Ты часто с ним возишься?"
"Да?" - вот здесь она густо покраснела, чего с нею прежде не случалось. ТОСКА ПО СЫНУ, подумал тогда Расул.
"А он на тебя похож".
"Я думаю создать…" - и запнулась, НЕДОВОЛЬНА, ЧТО Я УВИДЕЛ КУКЛУ.
"По своему образу и подобию?" - пришел ей на помощь Расул, продолжая пристально разглядывать куклу.
"Увы,- вздохнула,- ты не поймешь".
"Отчего же?"
"Я хочу вложить в него всю свою любовь".
"Как всевышний в свое детище?" НЕ НАДО О СЫНЕ!
"А он и есть дитя".
"Кто?"
"Тот, кого я хочу создать…"
Расул удивился, и, будто спеша успокоить его, Лейла сказала: "Это ты, вернее, мой идеал, каким бы я тебя хотела видеть".
"Но он… чучело!"
"Ты хочешь сказать - кукла?"
"Пусть так!"
"Но я вдохну в него жизнь, и он будет всюду со мной".
Расул усмехнулся.
"Ты не веришь? - с чего-то вспыхнула Лейла и почти приказала: - Оставь его (?!) в покое".
Загадки какие-то.
Расул лишь на миг вспомнил о кукле-парне (давно ее не видно, этой куклы, лишь сестры на подоконнике, и патриарх куда-то исчез) и тут же устремился думами в родной город:
- Я никого видеть не хочу! Этот выскочка драмо-дел! паяц! артист! - С чего на Аскера Никбина взъелся? Ничем как будто не обидел, дружны со старшим свояком, даже восторгался им некогда, сидели у него на широкой веранде с видом на море, и Аскер Никбин разглагольствовал, "прежде упрекнув своих и похвалив соседей, где "поэты в почете", там в академиках и поэты, и собрания сочинений им, и высшие звания.
"Да, надо быть дерзким, я бы даже сказал, наглым, чтобы, зная, какие люди творили (и непременно называются Низами, Руставели и Лев Толстой), брать в руки перо".
