Но Шут обслуживался вне очереди. Как особа, причисленная к королевскому кругу.
Он тоже побаивался Госпожи Иголки, ибо прозвище свое она получила не столько за пропорции тела, сколько за вздорный нрав и острый язык. Каждый раз их встречи превращались в опасный словесный поединок, в котором Шуту не всегда удавалось остаться победителем. Направляясь к ее мастерской, он перебирал в голове их прежние стычки и гадал, на чем может проколоться в этот раз.
Но мадам Сирень встретила его почти ласково. Едва только Шут заглянул в швейную мастерскую, она приветливо кивнула ему и поманила длинным костлявым пальцем.
— Заходите, заходите, господин шут. Чего изволите? — портниха улыбнулась ему, но выглядела она усталой, и в голосе ее не было даже намека на привычное ехидство.
— Да ведь вы знаете не хуже меня, — Шут сделал умоляющее лицо, выразительное, как у голодной собаки и, растопырив согнутые в локтях руки, позволил им марионеточно свеситься, болтаясь. Дескать, я маленький, смешной, пожалейте меня. — Через три дня — осень… — вообще-то у него был целый шкаф нарядов, но придворному паяцу положено выглядеть не франтом в кружевах, а забавным дураком. Так что дорогие платья, раз уж им положено иметься у приличного господина, висели себе за дубовыми дверцами, но Шут, как правило, щеголял в живописно-ярких костюмах с бубенцами. Не лишенных, впрочем, изящества и красоты. Очередной наряд Госпожа Иголка шила ему почти к каждому новому сезону. Таков был их негласный уговор. По меркам простого люда — невероятное расточительство… Однако Шут не испытывал угрызений совести — он всякий раз отдавал поношенную одежду тем, кто в ней нуждался. Обычно бродячим артистам…
Мадам Сирень взяла его за локти и довольно бесцеремонно подвинула ближе к окну.
— Ты похудел, дружок.
— Немного, — улыбнулся он. — Скоро наверстаю, так что шейте как обычно.
Шут был весьма небольшого роста, из тех, про кого говорят «тонкая кость». Он часто ловил на себе пренебрежительные взгляды других мужчин и оттого казался себе не особенно привлекательным. Но зато его тело — стройное, ловкое и гибкое — позволяло Шуту оставаться отличным акробатом. К тому же, несмотря на внешнюю субтильность, он был намного сильнее, чем обычно думалось окружающим — летая над перекладиной и разгуливая на руках, трудно не обрести в мышцах железную крепкость. Однако сила эта не бросалась в глаза, в отличие от невысокого роста…
Портниха пристально смотрела на Шута, будто хотела постичь что-то невидимое глазу. Так было всегда, когда он приходил на примерку. По дворцу гуляли слухи, что Госпожа Иголка — колдунья. Вранье наверняка. Но странная она была — не поспоришь. Эта женщина всегда требовала личного присутствия клиента при заказе, даже если знала его мерки наизусть.
