— Ммм… — произнес он невнятно, надеясь, что Элея усовестится и не будет приставать к человеку, у которого рот набит едой.
Не помогло.
— Пат.
Шут вздохнул и вернул ложку на блюдечко. При этом он, всегда такой ловкий, почти залез рукавом белой домашней рубахи в чашку с медом.
— Может не стоит? — спросил Шут жалобно, но натолкнувшись на требовательный сердитый взгляд, поник плечами и выложил разом, чтобы не тянуть:
— Ты должна уехать.
И сразу же показалось, будто повеяло холодом. Будто тучи закрыли солнце.
— Почему? — она спросила так тихо, что Шут почти наяву почувствовал боль в сердце.
— Потому что я люблю тебя… — ответил он, глядя ей в глаза. — Потому что я очень сильно тебя люблю, — однако эти глаза все равно наполнились хрустальным блеском. — Ну Элея! Пожалуйста… пойми! — и, как всегда торопясь, принялся рассказывать обо всем, что случилось за минувшие пару дней.
— О боги… — Элея совсем расстроилась. — И ты, значит, хочешь, чтобы я теперь тебя оставила… — она закрыла лицо ладонью и быстро встала из-за стола. — Не надо! — воскликнула принцесса, когда Шут попытался остановить ее. — Пусти…
Да… он знал, что этим все кончится. Миг Шут колебался, а потом все же нагнал ее и обнял так крепко, что Элея и при всем желании не смогла бы вырваться. Закрыл своими руками, как щитом, и распахнул себя навстречу Потоку.
'Я же правда люблю тебя… — говорил он ей беззвучно, зная, что она не услышит, но все почувствует. — Люблю… — потом мыслей не осталось, только безграничное желание уберечь от всяких бед, только яркий свет от одного сердца к другому.
— Патрик… — она наконец перестала обиженно каменеть в его руках и положила голову Шуту на плечо. — Ну как же… Как?
— Я и сам не знаю, — промолвил он. — Даже представить себе не могу. Больше всего на свете я хочу быть с тобой сейчас… — его ладони нежно легли на совсем еще незаметный, но такой драгоценный живот любимой. — Быть с тобой рядом каждый день. Видеть, как ты меняешься, как растет это чудо… — ему трудно было говорить. В самом деле трудно. — Светлые боги… мне ничего больше не нужно… — если бы только она знала, как это невыносимо — отказываться от того, что так желанно, что так дорого. Но Шут не стал этого говорить, оставил свою боль себе. Впрочем… он был уверен, что Элея все поняла и без слов.
— Ладно… — прошептала она, — ладно… Если это в самом деле так важно…
Шут тоже ничего не стал говорить в ответ, только обнял любимую еще крепче, зарылся лицом в золотистые волосы. В горле у него стоял комок, и по-прежнему хотелось лишь одного — быть рядом с ней, с его королевой, и никуда ее не отпускать от себя.
