– Все нормально, восемь пять, – к решке подошел сам Гамлет. – Так, немного поцапались по мелочам. Сейчас накатаем маляву Гассану, чтобы он учинил разбор.
Возбуждение в камере потихоньку улеглось, и все разошлись по своим местам, разбившись на несколько неравных кучек. Давид, который напоролся челюстью на пятку Егора, уже пришел в себя и теперь, очумело потряхивая напрочь отбитой головой, сидел в рядом с Дато и Гамлетом, время от времени бросая злобные взгляды в угол, где сидел его обидчик.
– Все нормально, пацаны, – тихо прошептал Гамлет. – Каратила, по понятиям, вмешался не в свой базар, и ударил Дато и Давида ногой. Гассан за такое с него спросит, тем более, что он тут залетный пассажир и вообще не нашей масти.
– Да я его, гада, ночью все равно задвину, – до сих пор пышущий злобой Дато стиснул свои мощные кулаки так, что побелели костяшки. – Сделаю ему колумбийский галстук от уха до уха, чтоб этой падле неповадно было ногами размахивать.
– Не кипешуй, брателла, – Гамлет положил свою тяжелую ладонь на колено Дато и многозначительно посмотрел на Давида, – и ты тоже успокойся. Сейчас, когда прозвучало имя Гассана, нам нельзя кидаться на Каратилу, за это с нас самих спросят так, что мало не покажется. Потом, после разбора, будет видно, как все повернется. Главное – мы, как и было уговорено, наехали на этого типа и при этом остались правы. А вообще, ты, Дато, зря за нож схватился, жмуры нам в хате и вправду не нужны, мы бы его и так отоварили по полной.
– Ну да, конечно, а если бы он тебя ногой так ударил? Он же, сука рваная, мне чуть грудак не проломил, – обиженно вскинулся Дато.
– Да фигня все это, мы бы его сначала товарнули, а потом копчиком на пол посадили и опустили бы ему почки. Он бы кровью ссал, пока бы не загнулся, и хрен бы кто что доказал, – отмахнулся от него Гамлет. – Ладно, все это лирика, сейчас мы с Иваном вместе накатаем для Гассана маляву по этому вопросу, так что, пацаны, готовьтесь к ночному разбору.
Через полчаса к Егору, все также молча сидевшему на нарах у стены, подсели Эдик, Роберт и Иван. Все это время около решки шел активный обмен «конями», несущими «малявы» между разными камерами по всей тюрьме. Оттуда то и дело доносились азартные крики:
– Четыре восемь, прими коня!
– Восемь семь, держи ответ от пять четыре.
Эдик, расположившийся по правую руку от Егора, наклонился к нему поближе, и тихо прошептал:
– Душевно, братишка, я на разборе все как было скажу. Нет таких понятий, чтобы запросто так опускать честных арестантов.
