Когда–то она впервые вошла в замок Белгрейв в качестве слуги. Он же, весьма вероятно, был его хозяином.
Это должно быть странно. Это должно подавлять. Она не решалась сказать ему, что это не самая модная и не самая выдающаяся спальня. Она даже не предназначалась для исключительных гостей.
— Превосходная картина, — прокомментировал он, наклонив голову, чтобы оценить живопись на стене.
Она кивнула, приоткрыв губы, затем снова их закрыла.
— Вы собирались мне сказать, что это — Рембрандт.
Она снова приоткрыла рот, на сей раз от удивления. Он даже не смотрел на нее.
— Да, — признала она.
— А это? — спросил он, обращая свое внимание к одной из картин чуть ниже. — Караваджо?
Она мигнула.
— Я не знаю.
— Я знаю, — сказал он тоном, который был в одно и то же время убедителен и мрачен. — Это — Караваджо.
— Вы знаток живописи? — спросила она и заметила, что носки ее ног так или иначе пересекли порог комнаты. Ее пятки все еще были в безопасности и следовали приличиям, стоя на полу коридора, но пальцы ее ног…
Они зудели в ее домашних тапочках.
Они жаждали приключений.
Она жаждала приключений.
Мистер Одли перешел к другой картине — восточная стена вся была увешана ими — и пробормотал:
— Я не сказал бы, что я знаток, но да, мне действительно нравится живопись. Она легко читается.
— Легко читается? — Грейс вышла вперед. Какое странное утверждение.
Он кивнул.
— Да. Смотрите сюда. — Он показал на женщину на картине, похоже, относящейся ко времени после эпохи Возрождения. Она сидела на богатом стуле, обитом темным бархатом, обрамленном толстым, крученым золотом. Возможно, это трон? — Смотрите, куда направлен ее взгляд, — сказал он. — Она наблюдает за той, другой, женщиной. Но она не смотрит на ее лицо. Она ревнует.
— Нет. — Грейс двинулась в его сторону. — Она сердится.
— Да, конечно. Но она сердится, потому что она ревнует.
— К ней? — спросила Грейс, указывая на «другую» женщину в углу. Ее волосы были цвета пшеницы, и она была одета в тонкую греческую тунику. Она выглядела скандально, одна ее грудь, казалось, в любой момент готова была вырваться наружу. — Я так не думаю. Посмотрите на нее. — Она подошла к первой женщине, той, что на троне. — У нее есть все.
— Все материальное, да. Но эта женщина — он перешел к той, что была в греческой одежде — имеет ее мужа.
— Откуда Вы знаете, что она замужем? — Грейс смотрела сбоку, наклонясь к картине, всматриваясь в ее кольца на пальцах, но живописная манера не была достаточно хороша, чтобы разобрать такие мелкие детали.
