Невысокое стройное сооружение было необыкновенно красивым. Если бы не церковные атрибуты — крест, иконки, в каком-то своем порядке разложенные вокруг могильные плиты, вырубленные из камня или отлитые из чугуна, — часовенка казалась пришедшей из сказки. Иные, уменьшенные, пропорции, тесаный камень, фигурный кирпич, кованые решетки на окнах, массивные дверные навесы и многое другое — все говорило о сказочном времени. Сказочным было и то, что стояла она на краю совершенно отвесного скального обрыва, под которым изумрудно мерцал омут. А самое главное, с часовенки открывался такой вид во все стороны, что захватывало дух.
Вот сюда-то и «летели» дед с внуком — Яков Лазаревич и Егорка Богутские. Утро было ранним, но коров уже прогнали, о чем свидетельствовали свежие «шаньги», в беспорядке разбросанные по дороге. Однако их привычный запашок тонул в густом аромате цветущей черемухи. Она была повсюду — в огородах и палисадниках каждого дома, в проулках, на пустырях, на крутых береговых склонах, везде. Улица кипела черемухой. Это было ее царство.
— Ишь как взялась, холера! — дед сощурился от яркого света и надвинул на глаза козырек фуражки.
В утренние часы, когда солнце едва вываливалось из-за горы Теплой и быстро набирало силу, невозможно было смотреть вдоль улицы. От молодого солнца, аромата и свечения распустившейся черемухи возникало ощущение неземного, заоблачного, райского… Мало кто решался поднять глаза и на сияющий белизной храм. Раньше, когда на шпиле и маковках сверкала позолота, а стены постоянно белились, глядя на него, можно было вообще ослепнуть.
— Это, Егорка, к холоду, — добавил дед, шаркая своими калошами и сдержанно радуясь началу дня.
— К какому холоду?! — возражал внук. — Скоро купаться будем, а ты — «к холоду».
— К холоду, к холоду, — снова повторял дед, — гляди, шаньги-то коровьи свежие, а мух нет. Это к холоду, Егорка, к холоду.
— Ну и пусть. Зато сейчас тепло. У меня даже стишок придумался про нашу улицу.
— Ну да?!
— Вот слушай, — Егорка крепче взял деда за руку и начал в такт шагам читать свой стишок:
Выйдем рано за ворота,
Глаза сами жмурятся,
Вся в черемуховом свете
Наша с тобой улица.
— Точно! Ну, брат, ты даешь!
— Понравилось?!
— Еще бы! Ты обязательно бабушке расскажи, — Яков Лазаревич был в восторге от внука.
— Конечно, расскажу.
Егорка был долгожданным и пока единственным внуком. У Николая, старшего сына, одни девки, целых три. И у Павла сначала первой тоже девка родилась, а уж потом, вторым, наконец-то парень.
