Борис раздвоился. Один в нем продолжал любоваться грациозностью Природы, ее гармоничностью и совершенством, другой бесстрастно прикидывал, сколько унесет с собой мяса — обязательно губу, печенку, а какие части туши спрячет и как спрячет. С каждой минутой, если не секундой, эти две его сущности все громче и настойчивее заявляли о своих интересах.
Одностволка шестнадцатого калибра — старое, надежное ружье Бориса — впервые чувствовала себя неуютно. Руки хозяина держали его вяло, без обычной страсти и азарта, а его правый глаз, который обычно выверял линию огня, затуманился и набух влагой. Такого еще не было. Ружье заволновалось. Через неожиданно вспотевшие руки оно чувствовало, как рвется душа хозяина, как она борется с временной слабостью и как эта слабость вот-вот победит. Но не зря хозяин любил свое ружье, ласкал да холил, смазывал да протирал после каждой охоты и надеялся на него, как на самого себя.
Ружье хорошо помнило, скольких сохатых они положили с хозяином, сколько под их меткими выстрелами легло медведей, а соболей, глухарей да белок — не счесть! Да что там говорить, если охотник во всей округе первый, то ружье обязано этому соответствовать.
И вот сейчас, когда звери совсем рядом, когда они на расстоянии отличного выстрела, когда в стволе патрон с мощным жаканом, а боек готов сорваться и ударить по капсюлю, после чего ружье, в свою очередь, точно в цель пошлет этот тяжелый кусок свинца, который пробьет прочную шкуру, раскрошит кость, вырвет из туловища животного жизнь и бросит его на землю, — с хозяином вдруг что-то случилось. Он почему-то медлил. Медлил, упуская верный шанс.
Звери, сделав полукруг, обошли скалу и почуяли опасность. Первой насторожилась молоденькая лосиха. Она вскинула голову и повернула ушки в сторону охотника. «Ну, — взмолилось ружье, — ну, что же ты медлишь, хозяин, — кричало оно молча, — стреляй, стреляй, пока они как на ладони! Неужели не видишь, как напряглись их мышцы! Еще мгновение, и они рванут и уйдут, а ты впервые упустишь трофей».
Однако правый глаз Бориса, который должен был совместить прицельную планку с маленькой мушкой на конце ствола и живую, палевого цвета мишень на снегу, блестел от обилия влаги. В глазнице дрожала большая мутная слезина, размывавшая окружающий мир, не позволявшая видеть его резко и четко.
«Ну же! — вопило ружье. — Еще мгновение, и могучие мускулы огромного зверя выбросят его тело в гигантском прыжке, выбросят и унесут подальше от смертельной опасности, сохранят себе жизнь и жизни будущего потомства».
