Но если охотник не усмотрел этого мгновения, не успел, замешкался, то ружье, его верный и надежный друг, а с годами ставшее чуть ли не органичной частью его тела, нацеленное только на победу, в самый последний момент пришло на помощь. Чувствуя состояние хозяина, оно уже не могло не направить себя на мишень. Сорвав с места спусковой крючок и запалив капсюль, ружье привычно выбросило из себя смертоносный кусок металла точно в цель. Оно не подвело хозяина, исправило его неожиданное замешательство.
В последний момент огромный самец то ли передумал пускаться именно в ту сторону, куда хотел, то ли, чтобы заслонить от беды свою подругу, прыгнул высоко и совсем в другую сторону. Кусок смерти, летевший ему точно в грудь, ударил в верхнюю часть передней ноги. Если бы не крепкая шкура, то кость разлетелась бы в разные стороны. Тем не менее рана, из которой брызнул сноп крови, оказалась большой.
От неожиданного выстрела Борис вздрогнул и вернулся на землю. Протирая глаза, он ничего не мог понять, вроде бы решил не стрелять в этих, подождать одинокого и тогда… Почему ружье выстрелило, ведь он на курок не давил, да и не целился, или ему показалось. Борис застонал от сожаления, не сомневаясь, что попал, что ружье не могло промахнуться. Кроме того, он успел заметить, как неуклюже сорвался с места самец и неровно ушел в густоту осинника.
Через пару минут, когда он оглядывал место, где лакомились звери, все стало ясно. Он ранил сохатого в переднюю ногу. И самец ушел на трех. «Ладно, что-то я совсем нынче раскис», — ругнул себя Борис и, трезвея с каждым шагом, быстро пошел следом.
Уже привычно, глядя на розовые пятна на снегу, он снова начал думать, как понесет свежее мясо, как будет прятать оставшееся, как через два дня, взяв с собой племяша Кольку, сына брата Сергея, вывезет остальное на санях. Он уже видел, как мать, Дарья Егоровна, с Шуркой наготовят пельменей, сделают жаркое, замаринуют лосиную губу, наварят холодца из ног и многое другое. А в холодные зимние вечера он будет закусывать строганинкой. Пятьдесят граммов водочки, а сверху, на язык — бордовую стружку мороженой лосятинки и обязательно с горчичкой, свеженькой, крепкой, чтоб слезы из глаз!
День только начинался. Преследование раненого, истекающего кровью лося будет недолгим, рассуждал Борис, продираясь сквозь густые заросли молодого осинника. К его спине, словно верная подруга, прижалось ружье. Покачиваясь в такт шагам, оно расслабленно дремало, как после добросовестно выполненной работы.
