Рвали и Фролку. С каждым укусом, с каждой раной он все больше и больше свирепел, приходил в бешенство. Его рот вспенился, глаза залила кровь и изнутри, и снаружи. Он не раскладывал, не сравнивал свои силы и силы противника, не прикидывал, на сколько его хватит, не допускал мысли о бегстве — природа научила его выживать.
Волки отступили. Повизгивая от ран, подволакивая лапы, с поджатыми хвостами, они лишь отступили, их глаза сверкали лютой ненавистью к противнику.
Тяжело дыша, изорванный, истерзанный, залитый собственной и вражеской кровью, Фролка вскинул свои страшные руки к небу и вновь издал хриплый рык. Через минуту он утолял жажду и голод волчьей кровью. По праву победителя он припадал к еле живым врагам, которых оказалось вокруг немало, вспарывал им шеи и всасывал в себя остатки крови, еще горячей и обильной.
Поверженных врагов оказалось действительно немало. Некоторые с разваленными телами лежали без движений, другие дергались в конвульсиях, смертельно раненные, забирая лапами, крутились на земле. Однако победа Фролке далась тяжело. С каждой минутой он чувствовал, что слабеет. Из глубоких рваных ран медленно уходила его жизнь.
С болью к Фролке стало возвращаться человеческое. Он понимал, что такие раны не вылечить. Ему не дойти до спасительного болота. Не отлежаться. Тем более без еды. Нужно идти к… людям. Если раненый зверь ползет в лес, то раненый человек — к жилью.
Под волчьим присмотром, едва сохраняя устойчивость, Фролка проковылял почти до конца ночи. С рассветом и нога, и руки перестали его держать, и он пополз. Звери осмелели, но вид поселковых заборов, а за ними изб насторожил волков, и они вновь отступили.
Фролка не помнил, как он шел, тем более как полз к заброшенной деревне. Сознание его оставило, остался инстинкт. Он и привел его во двор единственной жительницы покинутой людьми деревни Федулово.
Когда Фролка открыл глаза, первое, что он увидел, было большое, рыхлое, будто обклеванное птицами лицо женщины. Оно глыбой нависало над ним и широко улыбалось от уха до уха. Фролке впервые стало страшно. Вместе со страхом проснулась и резанула такая боль, что он вновь потерял сознание.
Очнувшись в очередной раз, он не спешил открывать глаза. Вместо тела была одна сплошная боль. Но сейчас она дремала. Фролка понимал, что стоит ему сделать хоть малейшее движение, как боль проснется и вцепится в него стаей волков. Прислушался. Справа от него кто-то тяжело ходил и шумно дышал, позвякивал металл, побрякивало дерево, шуршала ткань. Фролка потянул в себя воздух и чуть не захлебнулся от слюны, которая вмиг затопила его рот. Пахло не просто едой, а чем-то удивительно сладким, как в далекие-далекие времена, когда мать давала ему поесть или когда на озере Механик варил в котле суп с огромными кусками мяса.
