Но это мелкое злорадство не развеяло его горьких дум. Он злился и на себя: надо было остановить Ли Босина, не дать ему поступить безрассудно. Чего ради пошел он за ним на этот ненужный риск? Сам виноват! Нечего плестись за другими, словно тебя за нос тянут, своим умом надо жить. «Ничтожное я существо!»
Вскоре дорога, свернув в сторону, вышла на равнину. Несмотря на туман, в лунном свете можно было разглядеть кукурузное поле: кинжаловидные стебли поднимались выше человеческого роста.
Ручей по-прежнему жался к дороге, вода текла неторопливо, с тихим плеском. Гора по ту сторону ручья до самой вершины густо поросла елями, но лунный свет их как будто не коснулся, они казались такими же черными. Крепчал аромат цветущих апельсиновых и мандариновых деревьев. Вскоре запахло дымом очага.
Через некоторое время почти у самого основания противоположной горы в неярких лучах луны показались стройные ряды мрачных хижин. Два больших дерева у самого входа в одну из хижин отбрасывали на ее крышу густую тень.
— Кого-нибудь задержали? — крикнул часовой у дверей.
— Двоих! — весело ответил один из конвоиров.
Навстречу вышли несколько человек в обычной одежде, только с винтовками. Кто-то спросил:
— Всех задержали? Или кто-нибудь убежал?
— Все налицо, — бодро доложил конвойный.
Другой конвоир, указывая на Ли Босина, добавил:
— А за этим молодчиком в оба смотрите, он пытался нас подкупить!
Ли Босина и Су Юэлиня втолкнули в темную тесную комнатушку. Сквозь решетчатое оконце на пол падала полоса лунного света. Спустя немного они обнаружили, что пол вдоль стен устлан рисовой соломой. Ли Босин потянул Су Юэлиня за руку, усадил рядом с собой и начал тихонько утешать:
— Не бойся, у них нет улик против нас!
Су Юэлинь молча отвернулся.
— Когда станут допрашивать, — продолжал шептать Ли Босин, — покажем увольнительную из школы! Чего бояться?
— Нужна им увольнительная! — огрызнулся Су Юэлинь.
— Все равно они нам рта не заткнут, как бы с нами не обращались! — воскликнул Ли Босин.
— Ты их недооцениваешь, — сердито произнес Су Юэлинь.
Ли Босин хотел успокоить друга, но, увидев, что это бесполезно, решил прекратить разговор.
Неожиданно в комнатушку откуда-то проник густой аромат варящегося в котле риса. Случись это где-нибудь в дороге, они непременно глотали бы слюнки, но теперь забыли даже о голоде: самая вкусная еда вряд ли пошла бы им сейчас в горло.
Су Юэлинь продолжал в душе проклинать друга за безрассудство, а себя за малодушие; потом он подумал, что его в любую минуту могут подвергнуть пыткам, и перед глазами поплыли круги. Ли Босин, напротив, старался спокойно все обдумать, готовил самые убедительные ответы на всевозможные вопросы, чтобы отвечать на допросе уверенно, без запинки. «Плохо обстоит дело с Су Юэлинем, — размышлял он. — Выговор у него нездешний. Как скажешь, что он местный житель?»
