Шагнув к станку и почувствовав, как он дышит теплом и перегоревшим маслом, как дрожат отполированные тысячами прикосновений головки рычагов, Алексей заволновался, даже струсил и хотел было отступить, но услышал голос Соснина:
— Не робей, гони стол на себя!
Стараясь отбросить скованность, Алексей сомкнул головки средних рычагов, и стол птицей полетел к фрезе.
— Стоп! — крикнул Соснин.
Но Алексей и сам уже повернул рычаг, стол замер, самую малость не дойдя до фрезы. Эти считанные минуты показались долгими и наполнили таким ощущением, будто свершилось что-то необычайно значительное. Алексей не знал, куда деть руки, завел их за спину, потом скрестил на груди, наконец, начал утирать взмокший лоб. Соснин улыбнулся уголками рта, а может быть, вовсе и не улыбка была это, а от природы так глубоко залегли складки.
Сказал он небрежно:
— Давай-ка кинь детальку на приспособление. У нас как-никак фронтовое задание. Фронтовое… Фронтовое… — И Соснин снова замолчал.
Необработанные детали громоздились по обе стороны станка, и Алексей поспешил к ближайшей пирамиде, схватил первую попавшуюся, но кинуть ее на станок не сумел. «Деталька» солидно весила.
«Пуда два», — подумал он и только с упора на грудь взметнул ее на приспособление.
Соснин вытер вдруг заслезившиеся глаза все тем же грязным платком — стружка, наверное, попала — и констатировал:
— Так-с. Закрепляй. Вот она, крестовина.
И Алексей вставил стержень крестовины во втулку приспособления, намертво завернул рукоять.
— На месте! — одобрительно произнес Соснин и, коснувшись рукой крестовины, убедился: деталь закреплена надежно. — Теперь никуда не уйдет. — Он нажал на рычаг, подвел стол, переключил станок на медленную подачу, но врезаться в деталь не стал. — А ну, пройди флянец, — сказал Соснин, отступив на шаг. Алексей вопросительно посмотрел: не шутит ли учитель? — Давай, давай. На фронте небось тоже стреляют когда-то в первый раз.
После этих слов ничего не оставалось, как взяться за рычаги и впервые в жизни прикоснуться к металлу, не где-нибудь в школьной мастерской, а на военном заводе, выпускающем моторы для боевых самолетов.
— Какой сегодня день? — спросил Соснин.
— Первый, — не поворачивая головы, ответил Алексей.
— Знаю, что на заводе ты первый день. Я спрашиваю, какой сегодня день войны? — И сам ответил: — Сороковой…
Алексей так и не понял, в связи с чем задал свой вопрос Соснин. Больше тот ни о чем не спрашивал и вообще до конца смены не произнес ни одного слова. Даже на прощание ничего не сказал, а только кивнул молча и отвернулся к станку.
