Ну, как объяснишь здравомыслящей Маринке, что случайно встретился глазами с ранее абсолютно незнакомой лошадью? (Ее везли в высоком фургоне на бойню.) Что, проехав уже 30 километров, вдруг развернул «Ауди» и вернулся! Что потратил еще полдня на организацию транспорта. И что ни капли обо всем этом не жалеет…
Потому как во сколько оценить удовольствие погладить спасенную тобой лошадь по длинному и мягкому — теплый живой бархат! — носу? Сколько стоит возможность поговорить с вряд ли понимающим тебя животным? Или ощутить мягкое осторожное прикосновение лошадиных губ, бережно снимающих крошки хлеба с ладони?
Да, после покупки лошади Марина Ивановна хорошо понимала свою необходимость этой фирме (ранее ее иногда посещали сомнения на этот счет). Усилий только Орлова для обуздания частых всплесков Ефимовых идей могло и не хватить. Она могла спокойно получать свою зарплату.
— Ладно, давай к делу, — взяла быка за рога Марина. — Что с Сашкой?
Здесь ее проницательность не впечатляла. Орлов всегда приходил первым, а если хотя бы на десять минут задерживался, то обязательно звонил.
— А что тебе Лена сказала? — поинтересовался Береславский.
— Ничего не сказала. Помолчала в трубку и все. А второй раз вообще не сняла.
«Это не Лена. Это Атаман», — подумал Ефим.
— Он в тюрьме.
— За что?
— На квартиру напали. Он убил троих в квартире и четвертого — на выезде.
— Это похоже на самозащиту? — Казалось, Марина не удивилась, узнав, что их увалень-бухгалтер «замочил» целую банду. Так оно и было: она отлично разбиралась в людях.
— Боюсь, что нет. Особенно тот, что на выезде.
— Ты собираешься что-то предпринимать?
— Я собираюсь устроить такой гам, что им проще будет его выпустить.
— А наших денег хватит?
— Не хватит — продам «Ауди», — с неподдельной печалью сказал Ефим. Марина подумала, что расстаться с квартирой ее шефу было бы куда проще. Тем более что с его любвеобильностью он всегда найдет где переночевать.
— А почему на Сашку был налет? Ошибка наводчика?
— Сам не пойму! Все странно, понимаешь? Но я разберусь. Я уж точно в этом разберусь!
Вот за это Марина и любила своего шефа. Когда дело касалось его друзей, Ефим быстро терял парнасскую отстраненность и превращался в человека, с которым не слишком приятно, — а иногда — опасно! — воевать. Войне, как и всему, что он делал, Ефим отдавался целиком, со всей страстью своей натуры.
Еще, как ни странно, она ценила шефа за… стихи. Ей сложно было определить профессионально, насколько они хороши, но она невольно верила заявлениям Ефима о его собственной гениальности: не так уж часто он ее обманывал.
