Стены комнат были полностью покрыты яркими или блеклыми фресками, изображавшими батальные или любовные сцены и светские мероприятия. В одних комнатах картины еще не высохли, в других — уже потрескались от времени.
Свеженаписанные фрески, высыхая, исчезали, как мокрые пятна после восхода солнца. Тогда как часть других, казалось, проявлялась в полосах света, когда мантуанец входил в комнату в сопровождении пса. Если он замирал, прислушиваясь к эху собственных шагов, то мог расслышать, как другие старые фрески отходят от стен и подобно сухому снегу осыпаются на мраморный пол.
Он не видел ни рабочих, ни художников, никого. Уго был один в своем замке и в своем городе. Отпрыск знаменитого рода Гонзага, любителей лошадей. У него был тот же настороженный взгляд и такой же чувственный рот, как на статуях Франческо Гонзага, чья семья триста лет управляла Мантуей. Хотя он и бродил по замку Гонзага, это был его собственный замок, и ничей более. Лабиринт, который ему снился.
Девиз рода Гонзага гласил: «Враждебен лишь дикому зверю». Говорили, что семья питала неестественную слабость к лошадям и собакам. Наш мантуанец, с наследственным горбом Гонзага, ходил по облупленным комнатам замка в сопровождении огромного мастифа. Когти зверя стучали по мраморному полу с властностью и упорством часов. Грязно-коричневый пес в ошейнике с шипами был размером с годовалого жеребца, тем не менее этот Гонзага, этот мантуанец, лошадей не любил.
Обременительный горб
Арлекин стоял перед Уго Мантуанским, тот сидел за столом, мастиф — рядом с ним. Уго поглаживал уши чудовища.
— Говори, болван, ты все еще играешь или вернулся в реальный мир?
— И то и другое.
— Как такое возможно?
— Вопрос воображения.
— Ты требуешь много воображения.
— Это послушный инструмент.
На лице Уго отразилось сомнение. Арлекин продолжал:
— Взять, к примеру, актера. Будучи актером, не остается ли он под маской человеком? А когда он человек, не остается ли в нем что-то от актера?
— Должно быть. Однако оставим эти игры с миром. Зачем явился?
— Парень по имени Панталоне ищет скрипку. Особую скрипку. Ту, что сможет потягаться с властью чудесного инструмента Оттавио.
— Какова цель?
— Соблазнение Авроры, разумеется.
— Понятно. Что же даст Панталоне за такую скрипку?
— Честную и справедливую плату, само собой.
Арлекин несколько раз кивнул, стараясь сдерживать возбуждение от мысли, что этот обмен может принести небольшое состояние.
Уго слез со стола и подошел к фреске на стене. Он видел, как с тыльной части руки солдата отшелушился кусочек кожи и полетел вниз. Внезапно горбун обернулся. Арлекин разглядывал его горб.
