Священник наклонился, чтобы рассмотреть их поближе. Он хотел коснуться пальцем одного из них, но не решался, боясь, что оно лопнет.
— Не троньте, — прошипел герцог.
— Есть одно растительное средство. Уверен, оно поможет. Я схожу за ним и тут же вернусь.
— Скорее, — простонал герцог, опуская сорочку и натягивая одеяло.
Фабрицио быстро спустился по лестнице, герцогиня пошла за ним и проводила до двери. Когда следовавшая за ними служанка отошла, Фабрицио посмотрел в глаза герцогини. Она печально улыбнулась и отвернулась. Священник вышел за дверь и поспешил вниз по улице.
Философский камень найден и снова потерян
На следующий день после исцеления герцога Фабрицио работал в лаборатории. Впервые за много месяцев на душе его было спокойно.
Окна лаборатории, которая одновременно служила студией, были покрыты бумагой, пропитанной оливковым маслом. Так в комнату проникал мягкий рассеянный свет, идеально подходящий для живописи. Однако недописанный портрет на мольберте оставался нетронутым. В последние две недели Фабрицио больше занимала алхимия, чем рисование. В голове рождались замысловатые идеи. Древняя книга, присланная другом из Майнца, вдохновляла, в голове бурлили новые мудреные идеи. Фабрицио прилежно работал, движимый не демоном, но побуждением. Он был одержим поисками великой тайны, вдохновлявшей каждого алхимика с начала времен — философского камня. Окончательной разгадки тайны жизни и смерти. Драгоценности Уробороса. Он снова вспомнил древнее высказывание: «Камень, но не камень, драгоценность, лишенная ценности, предмет многих форм, не имеющий формы, неизвестное, что всем известно». Священник не желал бессмертия, как многие алхимики. Это глупо. Он хотел избавить мир от страданий. Только это имело для него значение. Многие подбирались вплотную к правде, не желая основополагающей истины. Он стоял уже почти на пороге великого открытия, почти, почти…
Фабрицио помешивал содержимое большого тигля на огне. Сверяясь с открытой книгой, он перевернул страницу, потянулся за кувшином, стоящим на полке, высыпал его содержимое в тигель и снова перевернул страницу. Он выпрямился.
— Половина репы? Должно быть, корнеплод содержит какую-то живительную субстанцию.
Фабрицио вышел из лаборатории. Он вернулся через секунду с репой в руке. Положив ее на стол, он порезал половину на кусочки и бросил их в тигель, оставив вторую половину на столе. Через несколько мгновений жидкость, которая до этого была темно-серого цвета, сделалась ярко-золотистой. Увидев это, ошеломленный священник снова сверился с книгой.
