Внезапно конечности, зазубренные, как полотно пилы, разрезают воздух. С изумительной ловкостью человек отпрыгивает в сторону. На его плече — глубокая царапина.
Мягкий шелест, висящий в воздухе, внезапно усиливается, и тут я замечаю то, что поначалу страшный спектакль в клетке заслонил от меня. Звинчи. Они здесь, на трибунах, в полутьме, окружающей арену. Их сотни и сотни. Замерли, целиком поглощенные зрелищем.
Но не это самое страшное: среди звинчей, то там, то здесь, я вижу бледное от томительного наслаждения лицо, полуоткрытый рот, застывшие в ожидании глаза. Люди. Среди них — несколько женщин. Одна из них нарядилась, как на праздник. На ней белая шляпа и великолепная брошь на отвороте костюма. Я не могу оторвать глаз от этой броши.
Опять воздух вибрирует от возбужденного шелеста. Женщина с брошкой вскрикивает. Человек в клетке вырывается из губительных объятий в тот момент, когда крючковатый клюв уже готов схватить его за шею. Кровь течет из его разодранной спины. Даже с того места, где я нахожусь, слышно его свистящее дыхание.
– Сейчас ваша очередь! Готовьтесь!
Человек в фуражке смотрит на нас сквозь решетку, за которой мы находимся. Беззлобная улыбка открывает его неровные зубы.
– Вы не можете этого допустить! Нельзя! Разве вы не понимаете?
Один из моих товарищей по несчастью, толстяк в очках без оправы, которые он поминутно то снимал, то снова надевал, трясет решетку.
– Вы не можете! Вы такой же человек, как и мы! Тот отступает на шаг.
– Почему же это не могу? Ведь все по правилам. Во-первых, вам дают штык. А потом, противник не имеет права звинчать. Так же как и зрители, конечно.
И добавляет, отвернувшись:
– Что вы себе думаете? Я что ли придумал эту игру?
Остальные пленники тоже бросаются на решетку. Один из них, высокий юноша в джинсах, упав на колени, разражается истерическими рыданиями. Только мужчина в синей форме, тот, с которым я разговаривал, остается в стороне. Бледный, с помертвевшим лицом, он стоит, закрыв глаза. Если бы не он, я бы тоже вцепился в решетку и вопил бы, как все остальные.
Вдруг шелест сменяется мощным гудением, как будто кто-то растревожил гигантский улей. Невольно я бросаю взгляд на арену. Солдату удалось вскочить на спину своему противнику. Его мужество просто удивительно. Такая воля к жизни при отсутствии всякой надежды.
Дальше все происходит очень быстро. Взмах штыка, и голова звинча отлетает, как футбольный мяч, в то время как человек, сброшенный последней мощной судорогой, катится по опилкам. Он встает, подбегает к обезглавленному телу, бьет штыком в зеленое брюхо, из которого вываливаются внутренности. Но все уже кончено. Только по длинным зазубренным конечностям пробегает еле заметная дрожь. Ничего не слышно, кроме лихорадочного гудения. Но вот голос человека в фуражке:
