По пыльным окнам ползли ручейки, дождь усилился. Окошко напоминало стенку аквариума. Димка подумал, что всю жизнь люди проводят в аквариумах. В аквариумах автобусов, машин, квартир, самолётов. У кого-то аквариумы почище и поновее, у кого-то — поплоше и позамызганнее.
Проехали редкий хвойный лесок, обрыв с мусорным «ледником», даль за ним. Смеркалось, видимость ухудшилась. Сосны, дачи, панельные девятиэтажки окраин, сгорбленные люди, спешащие к светящимся супермаркетам, погасшие навсегда вывески игровых клубов. В глаза бросалось множество закрывшихся магазинов, в витринах которых вместо товаров красовались надписи: «сдаётся» и «продаётся». Кризис. «Икарус» тормознул в переулке. Пассажиры повалили наружу.
Мокрые камни мостовой походили на рыб, уложенных на прилавке одна к одной. Камни-рыбы отражали огни и дрожащие силуэты зданий. Маршал-попечитель двинулся вперёд, немного загребая правой ногой. Поёживаясь от дождя, молодые литераторы подняли воротники, как будто воротник может помочь. У дагестанского фантаста нашёлся зонт. Многие успели слегка поддать. Кто для смелости, кто от скуки.
Подошли Марат и сказочник. У одного на затылке выстрижены волосы и марля налеплена, у другого — рука в повязке. Литераторы обступили обоих, закидали вопросами. Сказочник был словоохотлив, Марат отмалчивался.
— Я с сестричкой договорился, отпустила… Пришили, как миленького, в носу ковырять смогу, ха-ха… — веселился сказочник. — Курить нельзя целую неделю и бухать… и шоколад нельзя… и осмотр каждые три часа… — Сказочник посмотрел на часы. — Два осталось… Наверное, припозднюсь маленько, ну ничего…
Приблизились к маленькому тёмному ходу в стене, похожему на ход в жилище Джерри, возле которого Том вечно караулит с динамитом или молотком. «Норка», — подумал про себя Димка.
— По пятеро подходим, — приказал молодой охранник в тёплом комбинезоне, с коротким автоматом на плече. Парень моложе многих пришедших. Молодые литераторы послушно выстроились пятёрками, пропустив вперёд литераторов женского иола. Откуда ни возьмись, возникла покорность. И только самые анархисты и буяны нарочито громко пошучивали, демонстрируя, что они вовсе не волнуются. Пока стояли — продрогли, руки грели в карманах. Неместные рассматривали достопримечательности: разухабистый древний храм, похожий на скомороха, большущий магазин, каждый контур которого подсвечивался лампочками.
— А это что? — спрашивали москвичей жители дальних уголков страны, кивая в сторону то одной, то другой достопримечательности.
