Он со стоном прошептал ее имя. И когда она в ответ, прошептала его, руки Тернера переместились на крошечные пуговки у выреза ее рубашки. Казалось, пуговки плавились под его пальцами, и когда все препятствия были уничтожены, ему осталось только спустить ткань с ее плеч. Он чувствовал ее груди под тканью рубашки, но хотел больше. Он хотел чувствовать жар ее тела, ее запах, ее вкус.
Его губы скользнули по ее горлу, по изящной кривой к ключице, а затем вправо, где край ее ночной рубашки слегка приоткрывал кожу. Он потянул ткань еще чуть-чуть вниз, дегустируя каждый открывающийся дюйм кожи, исследуя мягкую, солоноватую сладость и задрожал от удовольствия, почувствовав, как затвердели ее соски.
Бог всемогущий, он хотел ее.
Он обхватил ее грудь через ткань сорочки, и приблизил свои губы к соску. Она застонала, и это стало для него сигналом, двигаться медленнее и сдерживать свое желание. Дыхание Тернера в предвкушении обдало жаром ее грудь, а его рука скользнула под подол ночной рубашки Миранды, лаская шелковистую кожу ее голени. Когда же его пальцы скользнули на ее бедро, Миранда коротко вскрикнула.
— Ш-ш-ш, — он заставил ее замолчать, закрыв рот поцелуем. — Ты разбудишь соседей. Ты разбудишь моих…
Родители.
Это было похоже на ведро ледяной воды, свалившееся ему на голову.
— О, Боже мой.
— Что, Тернер? — Ее дыхание было неровным.
— О, мой Бог, Миранда. — Он произнес ее имя с ужасом, отразившим, что с ним творилось. Это было, как будто он спал, и был беспардонно разбужен...
— Тернер, я...
— Тише, — прошипел он, и скатился с нее с такой скоростью, что оказался на ковре возле дивана. — О, милостивый Боже, — сказал он. И не сдержавшись, повторил еще раз. — О Боже милостивый!
— Тернер?
— Встань. Ты должна встать.
— Но...
Он посмотрел на нее, и это оказалось большой ошибкой. Ее ночная рубашка все еще пенилась вокруг ее бедер, а ее ноги, милостивый Боже, кто бы мог подумать, что у нее такие прекрасные длинные ноги! — как бы ему хотелось...
Нет.
Он задрожал от неутоленного желания.
— Вставай, Миранда, — мучительно простонал он.
— Но я...
Он рывком опустил ее ноги на ковер. Тернер искренне не доверял себе дотронуться даже до ее руки, хотя и понимал, что дернул ее достаточно грубо. Но он должен был заставить ее двигаться. Она должна была уйти.
— Уходи, — велел он. — Ради всего святого и если у тебя есть хоть капля здравого смысла — уходи!
Но она продолжала стоять там, уставившись на него в шоке, со спутанными волосами и распухшими губами, разжигая его желание.
