Миранда тут же захлопнула свой дневник. Она не услышала, как Оливия вошла в комнату.
— Ничего, — ответила она.
Оливия прошла в комнату и села на кровать.
— Какой ужасный день.
Миранда кивнула и повернулась так, что бы быть лицом к подруге.
— Я рада, что ты здесь,— со вздохом продолжила Оливия. — Спасибо, что согласилась со мной переночевать.
— Не за что, — ответила Миранда совершенно искренне. Какие могут быть сомнения, если Оливия сказала, что нуждается в ней?
— Что ты пишешь?
Миранда посмотрела на дневник, только сейчас сообразив, что до сих пор держит дневник в руках.
— Ничего, — повторила она.
Оливия уставилась в потолок, при этом поглядывая на Миранду краем глаза.
— Это не так.
— Так, к сожалению.
— Почему так грустно?
Миранда моргнула. Доверившись Оливии, она могла получить самые неожиданные ответы на свои вопросы.
— Ладно, — быстро сказала Миранда, чтобы не передумать и недоумевая, как она решилась на это. Она посмотрела на дневник в своих руках, надеясь, что он даст ей подсказку, правильно ли она делает, пускаясь в такие откровения. — Это все, что у меня есть. Здесь — кто я.
Оливия поглядела на нее с сомнением.
— Это — книга.
— Это — моя жизнь.
— Почему, — поинтересовалась Оливия, — люди все так любят драматизировать?
— Я не говорю, что в этом моя жизнь, — нетерпеливо сказала Миранда. — Просто, здесь все, что было в моей жизни. Абсолютно. С тех пор, как мне исполнилось десять лет.
— Все?
Миранда подумала о тех днях, когда она покорно делала записи о том, что ела и делала многими скучными днями.
— Все.
— А я не могу вести дневник.
— Это точно.
Оливия повернулась на бок, подперев голову рукой.
— Ты не должна была соглашаться со мной так быстро.
Миранда только улыбнулась.
Оливия откинулась назад.
— Я подозреваю, что ты напишешь, что я не усидчивая.
— Уже.
Повисла тишина, а затем Оливия спросила:
— Действительно?
— Если я правильно помню, то я написала, что тебе все быстро надоедает.
— Хорошо, — удовлетворенно сказала подруга. — Это же правда.
Миранда посмотрела на тени на письменном столе. Свеча ярко освещала только листок ее промокательной бумаги. И внезапно Миранда почувствовала себя уставшей. Уставшей, но, к сожалению, не сонной.
Возможно, утомленной. Или беспокойной.
— Я совершенно без сил, — заявила Оливия, поднимаясь с кровати.
Горничная оставила их ночные рубашки на покрывале, и Миранда тактично отвернулась, пока подруга переодевалась.
— Как думаешь, Тернер надолго здесь задержится? — задала давно вертевшийся у нее на языке вопрос Миранда. Она ненавидела себя за то, что до сих пор отчаянно нуждалась в его обществе, но сделать ничего с собой не могла. И так продолжалось в течение многих лет. Даже после того как она сидела в церкви на его свадьбе и видела любовь и преданность в его глазах, обращенных на молодую жену, которые горели в ее собственно сердце…
