— Ну как, с добычей?
— А как же! — тоже весело откликнулся Серик. — До весны теперь мяса хватит…
— А живой ли еще волхв Чурила?
— Жи-ивой… Чего ему сделается?
Купец вздохнул:
— Паломников к нему лето от лета все меньше и меньше… Я вот тоже позапрошлым летом окрестился… — купец вылез из саней, чтобы размять ноги, заглянул в сани Серика, спросил: — А чего ж самого хозяина не взял, только шкуру?
— Дак ведь шатун попался… — подпустив побольше равнодушия в голос, обронил Серик.
— Ты что же, шатуна рогатиной взял?! — не смог скрыть изумления купец. — Постой, постой! Уж не брат ли ты кузнеца Батуты?
— Ага, брат…
— Ох, и буйная ж ты голова, Серик! — и качая головой, он отошел к своим саням, боком упал на сено и щелкнул вожжами по конским бокам.
Серик вывел сани на торную дорогу, кое-как пристроился на рогожу, покрывающую сохатого, конь напрягся, стронул сани с места, но на рысь перейти так и не смог. Серик всю дорогу дремал, убаюкиваемый скрипом полозьев. На ночлег останавливаться не стал, справедливо полагая, что после победы над половцами, городские ворота на ночь не запирают, а коли заперли, то уж такому известному человеку, непременно откроют. К городу он подъехал уже далеко за полночь, ворота были распахнуты, а трое стражей сидели вокруг костра, разведенного в самом воротном проеме, и, видать, как водится, для скоротания ночи рассказывали друг другу необыкновенные истории из своего боевого прошлого. Ибо в городской страже обычно служат люди пожилые, много повидавшие.
Серик осадил коня прямо перед костром, стражи даже не удосужились подняться, один грозно вопросил:
— Кто таков и пошто ночами шляешься? Вот щас запрем ворота и оставим тебя волкам на съедение…
Серик слез с саней, подошел к костру, один стражник, помоложе, воскликнул:
— Ба, да это ж Серик! Самая буйная головушка во всем Киеве! И где ты опять проказничал, коли ночью возвращаешься?
Серик хмуро проворчал:
— И с чего такая слава пошла? Буян, проказник… С охоты я еду!
— И много наохотил? Или только конские ноги убил? — спросил третий.
Стражам видать скучно было, потому и сидели, лясы точили; все развлечение среди долгой ночи.
Серик взвыл:
— Да дайте ж проехать! Я с ног валюсь!
Один из стражников поднялся, прихватив чурбак, на котором сидел, и Серик кое-как провел сани между стеной и полыхавшим костром. Вскоре уже подъезжал к своему двору. Колотить в ворота не стал; легко вскарабкался на тын, соскочил во двор, отодвинул тяжелый дубовый засов. Конь сам, без понукания, потянулся к родной конюшне. Серик уже распрягал, когда на крыльцо вышел Батута в окружении подмастерьев — все вооружены до зубов.
