— Да, — сказала я, — Я это знаю.
— Мне эта книга безразлична, — продолжал он, — Я уже стар, и мне недолго осталось жить в этом мире. И меня, в сущности, не волнует судьба моих детей и внуков, пусть живут, как знают. И судьба народа меня тоже не волнует. Никто из нас не боится умирать: этот мир не самый приятный из миров. Но Совет сонгов для того и нужен, чтобы заботиться о судьбе народа в этом мире, ибо мы вынуждены рождаться и жить именно здесь. И им эта книга нужна. И поэтому я должен найти ее, понимаешь, тцаль?
— Да, — сказала я, — Я понимаю. Но что ты собираешься делать, объехать страну нильфов вдоль и поперек? Ты ведь не знаешь, где ее искать.
— Я знаю, — отозвался он, — Я знаю точно.
— Откуда? — сказала я.
Он не отвечал.
— Что ты молчишь?
— Знаешь, сколько я занимаюсь этими поисками? Больше ста пятидесяти лет, иным не дано даже прожить столько. По-твоему я не могу знать, где находиться предмет моих поисков?
Этот довод показался мне несколько спорным, но я промолчала. "Да, конечно, все мы живем предвидением, — думала я, глядя в черное небо, — но есть же разница между предсказанием будущего или чтением мыслей и определением местонахождения предмета, которого ты даже никогда не видел и который не могут найти семь столетий". Что-то очень странное было в его голосе, когда он сказал: "я знаю", — что-то неправильное. Он говорил так, словно сам куда-то положил эту чертову книгу. Не было, впрочем, ничего невозможного в его утверждении. Если ты ищешь что-то сто пятьдесят лет, то, в конце концов, ты действительно можешь знать, куда тебе идти дальше; и ведь он по сути своей давно уже был провидцем, ему это могло быть доступно. Но семь столетий Вороны ищут эту книгу; ее, наверное, искали и те, кто обладал большим даром предвидения, почему же ее до сих пор не нашли, если это возможно подобным образом?
Он усмехнулся, подслушав мои мысли. И то, что он сказал потом, было его маленькой местью за мое недоверие — я уверена в этом.
— Книга Занда, — сказал он, — хранится в некой Кукушкиной крепости…
При звуках его голоса, произнесшего эти слова, я обмерла. Я лежала и смотрела в звездное небо, уже ничего не понимая и не желая понимать. То, что он сказал, многое меняло, и для меня тоже, но я не могла тогда думать, все мои мыслительные способности замерли вместе со мной, и единственное, что я ощущала тогда, это обида на судьбу. Ну, вот, в Кукушкиной крепости. В Кукушкиной крепости!
— В конечном счете, — продолжал дарсай, — мы искали Эссу Дарринг. И я не сразу понял, что мы ищем — тебя.
