— Что тебе, трудно обойти? — обозлился Венка и пообещал: — Я, Вовка, на всякий случай, если тебя вызовут, недалеко буду. Я тебя выручу, Вовка.
Володя хотел ответить, что для него никакого труда это не составляет — обойти оторвановских за сто метров. Пожалуйста! Хоть за тысячу! Жалко, что ли! Но пускай он лучше пострадает, а не уступит оторвановским и никаким другим тоже не уступит.
Но сказать он ничего не успел. На лестнице, прямо над их головами, раздался такой уж совершенно отчаянный вопль, что Венка сразу же вспомнил о своем высоком звании. Поправив красную повязку на рукаве, он со скоростью космической ракеты вознесся по лестнице и врезался в самый центр скандала.
Николай Иванович, директор школы, вызвал Володю сразу же после уроков. Он снял очки и вздохнул:
— Не знаю, что с тобой делать…
Володя в ответ тоже вздохнул. Никто не знает: ни учителя, ни мать. Они только вздыхают или угрожают чем-нибудь и почему-то думают, что это интересно, когда тебя называют хулиганом и все время жалуются на тебя.
А интересно, если бы у него, как у всех, был отец, он бы знал, что надо делать? Наверное бы знал.
Он бы так сказал:
— Я знаю, что мне с тобой делать. У меня, брат, не отвертишься, покоряйся моей воле.
И Володя с полным доверием бы покорился твердой воле отца.
Вначале он еще ждал, что придумают какое-нибудь настоящее испытание для него, но так и не дождался. Все осталось по-старому. Его стыдили в учительской и перед всем классом; спрашивали, есть ли у него совесть; рисовали в стенгазете — плохо нарисовали, он бы в сто раз лучше нарисовал.
За окном догорал хороший апрельский денек. Внизу на спортивной площадке ребята гоняли мяч, доносились ликующие возгласы и пронзительный свист. Сразу видно, что там лупят мяч ногами, что было строжайше запрещено после того, как в учительской высадили сразу четыре стекла.
Володя осторожно взглянул на директора: старается, думает, как бы перевоспитать непокорного ученика. И ничего не получается. Он участливо спросил:
— Для других так знаете, а для меня так нет?..
— Знаешь что, — невесело сказал Николай Иванович, — ты меня не учи.
— Уж и спросить нельзя…
Выхватив из кармана блестящий портсигар, директор достал папиросу, покрутил ее между пальцами и бросил на стол. Постукивая ребром портсигара по своей ладони, он сказал:
— Вот сейчас мама твоя придет.
— А зачем? — Володя потянул носом. Почему-то, когда человеку приходится трудно, нос начинает усиленно вырабатывать свою продукцию.
