Он засмеялся, и все кругом засмеялись. Васька немного ободрился, захлюпал носом, завздыхал.
Кто-то поднял соломенную каскетку и проговорил:
— Ваша шапочка, товарищ Грак.
Потухло солнце, темная волна накрыла Ваську и бросила в черную пучину. Грак! Это он так самого Грака?! Ну, теперь не зевай, Васька! Теперь работай!..
Он упал на колени.
— Дяденька Грак, не прогоняйте меня! Бейте меня чем ни попало, только не гоните!.. — завопил он настойчиво и ожесточенно, и злые слезы потекли по его щекам, затопляя золотые веснушки.
— Артист! — захохотал Грак и схватил Ваську за рыжие лохмы, заставил подняться. — Глядите, какой бандит! Он еще похлеще тебя будет!.. — ликующе сказал он Петушкову. — Ты за ним поглядывай…
— Да я… — выкрикнул Васька и совсем неожиданно для самого себя заплакал. Размазывая слезы и задыхаясь от переполнивших его чувств, он продолжал выкрикивать: — Дяденька, я чего хочешь! Я вам, чего надо, представлю… — И тут же засмеялся, оттого что вдруг понял, что его приняли, что кончились все его мучения и никто теперь его не ловит, не гонит. Смеясь и растирая слезы, он продолжал: — Представлю, чего надо. Хоть бандита, хоть ангела-архангела…
— Артист, — все так же веселясь, повторил Грак. — Ну, а тебе спасибо за этого рыжего, — сказал он Петушкову.
— Я же сказал тебе — парень настоящий. Сразу понял, что от него требуется! Мгновенная реакция, легкая возбудимость. Мы с ним еще…
Но тут вмешалась Филимон:
— Да он же еще ребенок. Вы оба забыли это? Реакция… Вон как он зашелся и сейчас все еще дрожит. — Она обняла Васькины вздрагивающие плечи и утерла ему лицо душистым платком. — Беги, Вася, вон в тот домик и постарайся заснуть…
Она показала на дощатое строение, в котором провел Васька свою первую ночь… Всхлипнув напоследок еще раз, он ответил:
— Да я и не устал вовсе…
— Иди, иди… — совсем уж повелительно повторила Филимон и легонько ударила по Васькиному затылку.
Он пошел, вспомнив, что с Филимоном спорить не полагается.
В дощатом сторожевском домике никого не было. Еще сильнее, чем утром, пахло смолой и морем. В распахнутую дверь врывался соленый ветер.
Утомленный переживаниями, Васька прилег, закрыл глаза, и только он собрался подумать о своем счастье, как вбежал Снежок и горячим языком лизнул его щеку.
— Собака ты, собака… — проговорил Васька и засмеялся.
Вошла Марфа. Без сторожевского плаща, в пестром платье, она ничем не напоминала несуразного мужика, как ночью показалось Ваське. Обыкновенная большая тетка.
