Но старику хватило и того.
Он, охнув, рухнул на землю, да так неудачно, что сам себя стукнул по носу. Пролилась первая кровь — пока что из разбитого носа.
Густая кровь, цвета пурпурного упала вниз, тут же обернулась корочкой пыли. Старик тут же поднес руку к лицу, зажал нос.
Но было уже поздно: пока капля падала, что-то изменилось в этом мире.
Собака очнулась от полудремы, словно лениво поднялась на все четыре лапы, неспешно подошла к старику.
— Смотри-ка, — бросил кто-то из прибывших, — этот блошиный питомник еще двигается.
— Нет… — заклинал старик. — Только не это, не сметь! Пусть бьют.
Собака не слышала — была она глухой. Да и если б слышала — что это изменило? Искушение было сильней.
Она подошла к старику, прямо с земли слизала капельку крови.
— Эй, дед, да ты свою шавку что, не кормишь?.. — предположил тот же балагур.
Остальные услужливо засмеялись…
И тут собака прыгнула.
В мгновение произошла трансформация: от земли оторвалась некрупная собака породы, будто обыкновенной, дворовой. Но в прыжке стала больше, тяжелей, ударила в грудь ближайшему пришлому так, что тот не удержался на ногах — и, махая руками, рухнул в пыль.
Трое выхватили пистолеты — закружили вокруг борющихся, но стрелять опасались.
По крайней мере, сначала.
Что было дальше — старик не видел. Он по-прежнему лежал на земле.
Вокруг него что-то происходило что-то ужасное, но он не желал знать и видеть что именно. Он прятал голову в руках, смотрел на мир по-воровски, один прищуренным глазом. Да и тем видел совсем немного: лишь узкую полоску земли под собой.
Вокруг него звучали выстрелы, мелькали тени, шла борьба.
Что-то треснуло, лопнуло, будто разорвалась ткань. Короткий крик.
Прямо на полоску земли под стариком упала тугая красная струя. Кровь тут же обернулась в серую оболочку пыли.
Геддо снова закрыл глаза.
Но совсем скоро все затихло.
Даже не открывая глаза, Геддо понял: мир стал другим. Вместо неуместной весны теперь пахло вовсе неуместной кровью.
Как бы то ни было надо вставать. Старик поднялся, все же открыв глаза.
Его собака лежала тут же рядом, в пыли. Могло показаться, что она здесь совсем ни при чем, если бы не полосы крови на ее шкуре.
Строго говоря, кровь была везде. Просто на собаке ее было больше всего. И еще: теперь он не просто лежал, а словно маленький щенок трепал кусок материи. Окровавленной, как и все остальное, ткани.
Присмотревшись, Геддо рассмотрел в ней рукав от кителя. И внутри него, кажется, еще что-то было.
