– Красивое лицо, говоришь? - только и спросил он у Степана и принялся заталкивать снимки обратно в барсетку.
– Ну,- подтвердил Степан и слегка удивился, когда его друг сунул раздувшуюся сумочку в мусорное ведро.- Почему?
– Надо.
– Она кто?
– Никто. Ее просто нет. И не должно быть.
– Ого-о! - присвистнул Степан.- Да у тебя появились сердечные раны, Кешаня!
– Степан,- металлическим голосом рыкнул Викентий,- закрыли эту тему.
– Лады. А то ты и вправду какой-то смурной сделался. Хочешь, анекдот расскажу? Свежий! Из жизни! Я сам был свидетелем!
– Валяй,- вяло согласился Викентий. После ситуации с загадочной барсеткой и не менее загадочными фотографиями у него было тошно на душе. И снова появился страх. Безотчетный и назойливый.- Давай свой анекдот из жизни.
– Дело было не далее как сегодня утром. Мне надо было смотаться на Цветной бульвар к одному кренделю, который классно занимается оцифровкой. Сажусь я на своей станции, тихо-мирно еду, и вдруг на станции «Фили»…
– Две девчонки в дверь вошли? - приходя в себя, съязвил Викентий.
– Отнюдь, мон гран ами! Вошла старушка. Божий одуванчик, осколок старой Москвы времен Гиляровского, словом, сплошная интеллигенция.
– Надеюсь, ты уступил старушке место?
– Места и так были,- отмахнулся Степан.- Это не суть важно. Важно было то, что старушка несла в своих немощных ручках огромную коробку с надписью «Торт» и букет белоснежных георгинов. Прошу заметить еще раз: коробка была огромной! Я сразу просек, что в ней не простой торт, а такой, какой делают на заказ - для большого банкета или там похорон. Я даже удивился, как бедная бабулька тянет такую тяжесть.
– И ты решил облегчить ее участь? Украл торт и сожрал его, давясь и икая, где-нибудь в переходе на кольцевую?
– Ничего подобного, слушай дальше. Старушка садится, ставит рядом с собой коробку, кладет себе на колени букет белых цветов, поправляет старенькую, но вполне приличную шляпку с вуалью и чинно едет, словно гувернантка из благородного семейства. Только смотрю, минут этак через пять бабулька начинает клевать носом, потом склоняет свою седую голову на впалую грудь и засыпает крепким сном праведной старости. Вот мы, Викентий, никогда не сможем так заснуть, потому что в старости нас станут терзать наши подлые поступки и гнусные грехи!
– Меня это мало волнует, ибо с таким другом, как ты, я до старости вряд ли дотяну.
– Мерси. Так вот: бабулька спит, коробка с тортом стоит, поезд мчится с грохотом и свистом, а я сижу и скучаю. На «Смоленской», да, кажется, именно на этой станции, в вагон вваливается небольшая, но веселая компания золотой молодежи вроде нас с тобой. Компания тоже, видимо, направляется на некое торжество, поскольку имеет с собой большой букет роз и тортик. Скромный такой тортик в прозрачной пластиковой коробке.
