- Договорились. Я отныне и вовек змей защищаю и повелеваю ими.
- А я прихожу, чтоб забрать их жизни.
- Да, только ты заранее предупреждай их: типа все, кончилась лафа, братва, Прихожу Завтра.
- Лады.
Так и стала змеиная Раса нести из поколения в поколение веру о двух богинях:
о бледной, снеговой белизны и вооруженной мечом изо льда Приходящей Завтра, Змеиной Смерти,
и о бронзово-загорелой, смуглой, золотоглазой, гибкой, как сами змеи, стремительной, насмешливой и обольстительной хранительнице и властительнице змеиных жизней.
Царице Аганри.
А почему змеи именно сейчас вспомнили о своих легендах и богинях? Так ведь всегда и бывает: пока не появится на горизонте крупная неприятность, о наличии над тобой высших управленческих кадров стараешься не думать.
Неприятность возникла.
И змеи принялись за анализ этой Неприятности:
Во-первых, их стали убивать. Много.
Во-вторых, Старшие слишком увлеклись своей охотой и забыли про Младших. А Младшие не знали, что делать: жить по своей воле или все еще стараться исполнить волю Призывающего?
Но Призывающий оставил их. Практически предал.
Это в-третьих.
Не так уж мало причин для того, чтобы воззвать к своей богине.
К бронзоволикой Царице Аганри, никогда не дающей своих в обиду.
И скорее взывать, скорее!…
Чтобы успеть вызвать покровительницу до того, как перед змеиными глазами раскроется ледяная щель-пасть и дохнет холодным обещанием:
- Я, пожалуй, приду. Завтра».
***
Викентию показалось, что прошла целая вечность и еще ее половинка, пока они поднялись на поверхность. «Они» - разумеется, Элпфис, сам Викентий и поручик Кирилл Шапкуненко. Неожиданно для всех за этой компанией увязался и эльф, хотя его предупреждали, что на поверхности он в своем плаще, лосинах-мокасинах, да еще и с арфой только народ будет пугать. Но Логовайтис уперся, и пришлось ему уступить.
К выходу шли какими-то окольными дорогами, перелезали через завалы старых шпал (Викентий порадовался, что снова одет по-человечески; в смокинге он бы по таким дебрям много не полазил), аккуратно просачивались меж толстенных кабелей непонятного назначения, распугивали светом крошечных фонариков-карандашей всякую мелкую нежить, обосновавшуюся в этой запредельной глуши. Нежить была страшненькая, скандальная, но безобидная, дорогу уступала, платы за проход не требовала, понтов не кидала.
Откуда-то сквозило холодным и сырым ветром.
– Это не с поверхности,- шепотом поясняла Элпфис- Это с самых нижних уровней.
