Серый воспринимал жизнь легко и просто и не думал печалиться, во всяком случае, я очень редко видел его угрюмым и задумавшимся, каковых в зоне было немало. Отболевшее уже не болит, а новое не всегда ново. В тот вечер мы проболтали с ним несколько часов кряду и разошлись по своим секциям. Следующие за ним четыре вечера не принесли ничего нового в смысле «прогулки» на волю и совершенно ничего не прояснили. Дело это как будто заглохло, Серого никуда не дергали, и всё шло как обычно, по распорядку.
Но на шестой вечер, точнее, это была уже ночь, произошло нечто…
Где-то в половине двенадцатого, когда я уже крепко спал и видел сны, меня неожиданно и сильно затрясли за плечо. Еще плохо соображая, что к чему, я вылез из-под одеяла и телогреек и сонно уставился на склонившегося ко мне Саньку.
— Вставай, выйдем на пару минут в коридор… — зашептал он мне прямо на ухо и, ничего не объясняя более, сразу покинул секцию. Люди вокруг меня мирно похрапывали. Я тихонько встал и выскользнул в коридор следом за ним.
— В чем дело, что стряслось? — спросил я его, пытаясь найти все ответы на его лице. Скверные предчувствия уже пошевеливались в моем сердце, хотя оснований для этого вроде бы пока еще не было.
— Ничего страшного, не волнуйся, — сразу успокоил меня Серый и украдкой глянул на двери секций… — Меня только что разбудил шнырь Штаба, Паша… Сказал, чтоб я срочно шел к ДПНК. Я не хотел идти — с каких делов? Но потом понял, что зря не зовут… Короче говоря, выпустят меня сейчас! — как бы удивленно и все еще не веря в происходящее, выдохнул он. — Не «фонарь», нет, он даже сказал о деньгах… Чтоб не щекотился, мол, шмонать не будут, бери, дескать, на пропитание. Рядом с ДПНК сидел сам комбат охраны, прикинь! Он «держит» сестру хозяина, муж её, — пояснил Санька. — Дотрёкались, гады, решили-таки уважить! Я, честно говоря, до конца не верил, думал, как обычно, гонят ерша, понт. Но вроде все в елочку, ждут. Серый спешил как можно быстрее объяснить мне суть и даже запыхался, словно бегун на беговой дорожке. Он явно волновался и был очень возбужден.
— Так ты что, в натуре, пойдешь, что ли? — робко спросил я его, будто трус, боящийся высоты, но и имея маленькую, ничтожную надежду на то, что он одумается.
— А чего не пойти, с каких делов отказываться?! — якобы изумился он, понимая, впрочем, что я так и так «прочту» его.
— Да мало ли что, Серый! Ты не пори горячку и взвесь всё ещё раз! На кой хер тебе все это надо и что дадут тебе эти три дня, что?! Кому ты веришь! Мне ли жевать тебе суть?.. Может, они ждут благодарности и вежливого отказа, а? Все довольны, Серов, дескать, умен и сам выручил хозяина, отказался.
