Зона глазами очевидца - Павел Андреевич Стовбчатый

Этот невероятный, можно сказать, дикий случай действительно произошёл не так много лет тому назад в одном из самых жутких лагерей Пермской области, расположенном в маленьком таежном поселке, куда не часто наезжало начальство и где нет-нет да и всплывали такие «чудеса», о коих не в силах не рассказать автор, повидавший многое…

По этическим и другим соображениям фамилии действующих в рассказе лиц будут изменены, но имя и фамилию главного лица, Александра Серова, самарского профессионального карманника, «профессора» лагерной психологии, человека чуть ли не энциклопедических знаний по истории государства Российского и географии, изменить не поднимается моя рука.

К великому сожалению, я уже не могу испросить позволения на это у самого Саньки, но очень надеюсь, что дорогой мой, ныне покойный уже, друг простил бы мне эту маленькую вольность, как прощал многое и раньше своему закадычному дружку-писаке Пашке-одесситу, волею судьбы заброшенному на самое уголовное дно, а именно в один из лагерей знаменитого «Спецлеса» со страшным названием «мясокомбинат».

Ленин, как за картавость называли Саньку за глаза и самые козырные арестанты зоны, действительно не знал себе равных во многих вопросах, и единственным, на мой субъективный взгляд, недостатком его являлось то, что он не любил писать и потому не оставил после себя ни единой записанной мысли или строки. Санька никогда не был вором в законе в полном смысле этого слова, но тем не менее он был настоящим, без званий, вором по жизни и потому не считал для себя возможным навязывать кому-то идеи, «рулить», судить и становиться хоть какой-то, пусть и лагерной, пусть блатной, но все же властью.

Санька подчинялся только одному Господу Богу, не верил в хорошие советы и рецепты, а равно чужие истины и, как говорится, благодаря своему редкому опасному «дару», успел «отпыхтеть» полных двадцать шесть лет из прожитых на свете сорока семи.

Четыре жутких самосуда, девять лет крытой тюрьмы и всяких «спецов», более тысячи суток штрафного изолятора и БУРов в то время, когда там кормили только через день сечкой и липким серым хлебом спецвыпечки! Вся его прожитая жизнь прошла в бесконечных муках и вынужденных «постах», и, видимо, поэтому этот на редкость чистый, не отягощенный многими житейскими соблазнами мозг работал как часы и выдавал порой «на гора» такие ребусы и вопросы, от которых у туповатого лагерного начальства едва не выпадали от злости зубы.