Кажется, они ничего не имели против нашей свадьбы через две пятилетки…
Дядя Яша даже провозгласил «горько», на что обе женщины воскликнули: «Ну, это уж чересчур». Мы с Маринкой поцеловались. Мама смотрела на меня с таким выражением, будто хотела сказать: «Ну и жук». Она иногда обзывает меня жуком.
Мы еще сидели за столом, налегая на кетовую икру, когда пришел Маринкин старший брат. Он очень похож на своего дядю, такой же светлоглазый, загорелый, худощавый, в джинсах, которые можно ставить на пол, и они не упадут, и рубашке, на которой напечатана целая газета на русском и английском языках. Яша учился в техникуме циркового искусства где-то на Пятой улице Ямского поля. Он мечтал стать клоуном и мимом. Попав на помолвку пятнадцатилетней сестренки, он не выказал своего удивления. Домой мы вернулись на такси, так как метро было давно закрыто и ночные троллейбусы уже не ходили.
Выбором невесты мама была довольна. Но когда я уже лежал в постели, примащиваясь сладко уснуть, мама в халатике присела у меня в ногах.
— Ну и жук ты, Андрейка! — начала она. — Скажи честно, когда мы входили к Ефремовым, у тебя и на уме не было этого дикого сватанья? Только не ври.
— Ну, не было.
— Боюсь, что у тебя «легкость в мыслях необыкновенная».
— При чем здесь Хлестаков? Просто, глядя на Маринку, я вдруг понял, что мы нашли друг друга. Одни находят друг друга слишком поздно, другие в самый раз, иные бедняги никогда, а мы с ней встретились слишком рано, только и всего. Когда-нибудь мне придется жениться, так лучшей жены мне не найти. Понимаешь?
— Маринку я люблю, как родную дочь. Я не против самого выбора. Но… ты же не влюблен в нее как мужчина?
Мужчина, черт побери! Я хотел приосаниться, но попробуйте принять важный вид, лежа под одеялом.
— Я еще мальчишка, мама. А когда придет время любить, я полюблю только Марину.
— Разве это от нас зависит, сын?
— Я хорошо ее знаю, уважаю (она ведь личность!), люблю, как родную. Разве этого мало? — Я даже сел и спустил ноги.
— Мало, Андрюша, — серьезно возразила мама.
— А влюбленность долго держится?
— Не очень долго. Но любовь, если она настоящая, может длиться всю жизнь. И никуда от нее не уйти.
Мама подавила вздох. И, видно испугавшись, как бы я не начал задавать вопросы, перевела разговор опять на меня.
— Поразительно, как я тебя мало знаю, — с досадой произнесла она.
— Я сам-то себя не знаю. Никто не делает мне столько сюрпризов, как я сам.
— Я вот чего боюсь, — сказала мама, — может, ты славный малый, но эгоист?
