Он хотел сказать «и хозяйке», а по скромности сказал — «и вообще». Так мне подумалось.
— Английский — это ваша профессия?
Как он сумел угадать?
— Я — переводчица.
— В какой-нибудь фирме?
— Нет, перевожу я литературу. — И уточнила: — Предпочтительно классическую…
Мне хотелось повыгодней выглядеть. Затем, внезапно для себя самой, сообщила:
— Поэтому я почти всегда дома.
Чтобы фраза не выглядела обнаженной и беззащитной, я вдогонку дополнила:
— Английскую классику боготворю уже больше четверти века. Почти с рождения… — Попутно и невзначай я обозначила возраст. Это тоже показалось мне выгодным, ибо он был лет на пятнадцать старше. — Вот и Викторию иностранному языку обучаю.
— Такое имя обязывает. И ей будет принадлежать победа. А в результате, Золотая медаль! Но сначала я устраню врожденный дефект.
— Она привыкла к нему.
— К дефектам и бедам нельзя привыкать. — Словно бы он догадался, что я с неудачами и дефектами жизни своей смирилась. — Вы не возражаете, если я запишу номер вашего телефона?
«Так вот для чего он все-таки… завел разговор! Может, рано смиряться?» — возбужденно подумала я. Банальные притязания, которые травмировали не ногу, а душу, тоже были ему чужды.
Я чересчур поспешно произнесла номер своего телефона и напомнила, что «почти всегда дома».
Он не отвечал моим критериям мужского очарования. Но я преисполнилась благодарности к Виктории, которая, как я понимала, помогла ему замаскированно проявить свой интерес ко мне.
Он не располагал внешней мощью и той нахрапистостью, которую я прежде не раз принимала за неукротимую страсть, рожденную возвышенным чувством. Но силою — спокойной и деликатной — он обладал. И та сила, коей он владел, овладевала мною. При всей ее деликатности… Да еще светился, не ослепляя самоуверенностью, его ум. И была в нем редкая непохожесть на всех остальных. Так уж мигом все разглядела? Мне не пришлось разглядывать, поскольку он ничего не скрывал. Перед силою той, что не шла в атаку, я начинала слабеть и сдаваться.
Виктория это почувствовала: неуверенно, но все-таки зарычала. На меня… Это случилось впервые. Она устроила негромкую сцену ревности. Кого и к кому Виктория ревновала? Мне почудилось, что не только меня к нему, но и его ко мне. Он, казалось, завоевал нас обеих: мирное оружие бывает действенней агрессивного. Обе мы в одночасье сделались жертвами. Но ведь и он тоже, я заметила, хоть пока еще жертвой не пал… но припадать в мою сторону начал.
