Характер я выдержал, но сознание этой победы над самим собой не принесло мне никакого удовлетворения. Героем я себя не чувствовал. Если я — тот пень, на который она налетела, то еще неизвестно, кому больше досталось. Мне казалось, что пострадал пень. Шагая мимо освещенных окон, я вспоминал ее слова о том, что человек часто оказывается совсем не таким, как о нем привыкли думать. Не похожим на самого себя. Но тогда мне и в голову не приходило, что это она сказала не только про меня, а и про себя тоже. И, может быть, в первую очередь про себя. Очень в эти минуты я был занят своими переживаниями, чтобы думать о ком-нибудь еще.
Но даже и эти хрупкие мысли, проникнутые чистой лирикой, подверглись немедленному пересмотру. Из какого-то темного закоулка появился и стал на моей дороге мой бывший друг Петька Журин и, заикаясь от переживаний, предложил мне самому выбирать, что лучше: «П-прик-кончить эт-ту в-волынку или я в-выбью из твоей б-башки эт-ту д-дурь».
Петька — разбитной парень, первый ячейковый оратор — и вдруг заикается. Здорово его скрутило. Удивленный, я не успел сделать выбора и для начала получил в ухо. Шапка смягчила удар, но я покачнулся. Петька был немного старше меня, что само по себе в драке не имеет большого значения, но он выше меня и сильней. Вот это последнее обстоятельство — явное преимущество противника — всегда меня воодушевляло. Мне удалось очень эффектно стукнуть его по носу. Но я безо всякого удовлетворения увидел, как у него появились красноватые усы, и на этом мне пришлось прервать свои наблюдения, так как я сам получил такой удар в глаз, что мгновенно выбыл из игры.
Когда я вновь вернулся в мир, то увидел, как много перемен успело произойти за время моего минутного отсутствия.
Ночь по-прежнему была черной, а снег белым, и деревья торчали вверх оголенными ветвями. Но все это куда-то плыло и тошнотворно крутилось вокруг меня.
— Будешь знать, — послышался голос Петьки Журина.
Он сидел на том же сугробе, неподалеку от моих воздетых к небу ног, и прикладывал к носу комок снега.
— И ты будешь знать.
— Ты цел? — Он поднялся и протянул мне руку. — Вставай. Распухнет теперь у меня сопатка. А ты как?
— Ничего. В голове шумит. У тебя на щеке кровь. Дай-ка сотру.
С помощью чистого снега и не очень чистого носового платка я стер остатки крови с его рябоватого лица и в то же время сделал поразившее меня открытие:
— Петька! Ты знаешь, у тебя усы растут. Уже здорово заметно.
