Все это было, конечно, глупо и несерьезно, и не так следовало бы начинать новую жизнь, к которой я готовилась столь долго и терпеливо. Но что бы вы сделали на моем месте, сели бы пить водку?
Когда я пришла на работу в доки (в рабочем комбинезоне и берете, захваченными на всякий случай из Москвы), у меня уже была «некоторая известность». На меня даже бегали смотреть из других цехов. Оказывается, Камчатка преподнесла мне в день приезда отнюдь не лучших своих представителей. Самым худшим, даже опасным, из этих троих молодцов был Валера Бычок. Костик да и Лена боялись, что он мне еще отомстит. Но у парней хватило юмора. По словам Харитона, они тоже потом хохотали по поводу неудавшейся пирушки.
Как ни странно, кто не простил мне случившееся, так это Нина Ермакова. Она не здоровалась со мной и, чтоб по возможности не встречаться, ушла на другую квартиру… к совершеннолетним.
Парни же, наоборот, попытались оправдаться. Шурыга и Бычков подошли ко мне на улице, когда я возвращалась с работы, и стали объяснять, что они не какие-нибудь алкаши, что в море-то они никогда не пьют. И что они вовсе не собирались спаивать девчонок, а хотели только угостить от всей души на свои кровные, заработанные деньги. И если на берегу не пить, то чем это я посоветую им заняться?
Это все в основном говорил Шурыга — Бычков поддакивал, — и вопрос задал Шурыга.
— Думайте над смыслом жизни, — шутя ответила я.
— Это насчет того, чтоб вкалывать? — переспросил Бычков. — Так мы и вкалываем — в море. А если свободная неделька-другая, как же тогда?
— Читайте стихи.
— Ты что, смеешься над нами? — начал было сердиться Шурыга.
— Честное слово, нет. Хотите, я вам прочту одно стихотворение?
Моряки переглянулись.
— Прямо на улице? Может, зайдем в «Океан»? Там и поедим заодно.
— Когда читают стихи, нельзя есть. Отойдем сюда…
Я отвела их к забору рыбного склада и с выражением прочла им «Сны» Роберта Рождественского. Проходившие мимо докеры с недоумением смотрели на меня. Я прочла стихотворение два раза подряд. К моему искреннему удивлению, при словах:
Мне снилась
Твоя усмешка.
Снились
слезы
мои…
Другая сидела рядом.
Были щеки бледны…—
у Валерия Бычкова увлажнились глаза. Наверно, никто никогда не читал стихов лично ему.
Лена потом передавала, что, когда Нина узнала, как я читала Валерке и Шурыге стихи, она сказала обо мне: «Так она же темная озорница и хулиганка! Разве вы не видите?»
Оба моряка категорически не согласились с ней, единственно, в чем они уступили: «Ну, может, немножечко чокнутая».
