Молчаливое и восхищенное рассматривание явно затянулось. Рената вдруг улыбнулась, и до чего же эта внезапная улыбка преобразила ее лицо. Столько в нем проявилось доверчивости, доброты и доброй усмешливости.
— Надеюсь, что вы подружитесь, — сказал Арсений Петрович, садясь в кресло, которое ему услужливо пододвинула Августина.
— Дочка Ренаты Алексеевны Щегловой, — сообщил он с укоризной, — чуть не месяц в Москве и вот объявилась только теперь.
— Экзамены были у меня, — пояснила Рената, — я сдавала в художественный институт. Даже Москву не посмотрела еще.
У нее был удивительный тембр голоса, низкий и чистый. Необыкновенно выразительный. Если бы она сдавала в театральный, то за один голос ее должны были бы принять.
Я переспросила: куда именно она сдавала?
— На отделение живописи… Имени Сурикова. Станковая и монументальная живопись.
— Туда ведь очень трудно попасть, — ужаснулась я.
— Принята. Узнала сегодня утром.
— Реночка привезла с собой много работ — этюды, портреты, пейзажи, — сказал Арсений Петрович. — Педагоги в восторг пришли.
Августина робко, как всегда при чужих, предложила выпить чайку. И уже набросила на стол скатерть.
— С удовольствием бы, но я тороплюсь… — Арсений Петрович взглянул на часы. Ему и вправду не хотелось от нас уходить, по лицу было видно.
— Выпьете чашечку и пойдете. Можно на кухне, быстрее будет.
Августина даже ойкнула, укоризненно взглянув на меня. Но Арсений Петрович охотно согласился. У них-то никогда не пили чай на кухне, там возилась очередная домработница.
У нас на кухне уютно, светло и чисто. Зеленые, много раз стиранные занавески качались от ветра. Мы с Августиной живо уставили крытый пластиком стол всякой всячиной из холодильника, и все четверо уселись на разноцветные табуретки.
— Какая уютная кухонька, — заметил Арсений Петрович, разглядывая морские пейзажи по стенам. Затем он выпил стакан крепкого индийского чая, съел кусок пирога с вишней и, распрощавшись, уехал. Мы пили и ели не торопясь. Рената не стеснялась, ела с аппетитом.
— Страшно было сдавать экзамены? — поинтересовалась я.
— Очень. Словно в море со скалы бросалась.
— А почему у вас такая странная фамилия — Тутава? Японская?
Рената улыбнулась.
— Нет, это корякская. Я ведь по отцу корячка. И в паспорте у меня стоит национальность — корячка. Вот мой брат Иннокентий Щеглов — по маме брат — он русский. Он тоже ученый. Очень способный. В двадцать четыре года защитил кандидатскую степень. У него уже и докторская готова… Но по совету мамы не торопится ее защищать. А то скажут: из молодых, да ранний. Он написал по ней монографию. Книга скоро выйдет в издательстве «Наука».
