— Хочешь меня купить? — спросила она равнодушно.
— Я люблю тебя.
— Люби.
— Но здесь ты мне не принадлежишь.
— Разве я не прихожу к тебе и не сплю с тобой?
— Ты делаешь то же и с другим.
— Анхель мой командир.
— Что он нам может сделать, если мы уедем?
— Ты не знаешь этих людей. Ты вообще ничего не знаешь и не представляешь, какие там крутятся деньги.
— Чьи деньги?
— Русские, арабские, китайские. Революция — это бизнес, Питер.
— Неправда!
— Когда Анхель начинает рассказывать, где он побывал и с кем встречался… Брось, может быть, со временем… Или его убьют. Но нет, он осторожный. Раньше убьют меня.
— Спроси, что ему нужно, чтобы он тебя отпустил.
— Я не рабыня, Питер, чтобы меня выкупать, — выпрямилась Соня, и ниточка понимания, протянувшаяся между ними, рвалась, терялась. — Хочешь, уходи один.
Луна светила в окно, высвечивая всю дикую горную местность к югу от Сантьяго. Среди скал и колючих кустов чильки и льяретты он различил тропинку, по которой коротким путем можно было спуститься в долину. Папа Юхан, такой большой и нескладный, со своей шкиперской бородкой, тяжелой поступью идущий по саду, больше похожий на садовника или сторожа, чем на богатого пивовара, привиделся ему в эту минуту. Питер представил, как он получает письмо с угрозой, как все это попадает в газеты, соседи начинают его сторониться или проявлять чрезмерную внимательность, перестают брать его пиво, потому что это не тот напиток, который ассоциируется у людей с горем, и ему сделалось обидно до слез. Он редко думал об отце, часто насмешничал над ним, считал старым болтуном и хвастуном, но всегда знал, что папина любовь к нему безмерна, и именно оттого, что папа так сильно любил его, снисходительно глядел на шалости сына.
«Я похож на маленького Пиноккио, — подумал Питер, — на глупого мальчика в красной шапочке, который убежал от старого отца».
— Спаси меня, папа Юхан. Спаси, — прошептал Питер, вспоминая Гент, монастырскую школу и Розовый квартал, куда они бегали мальчишками смотреть на проституток.
Ночная птица кружила над залитой светом поляной и звала Питера за собою. Он оделся и выскользнул на улицу. Лагерь никто не охранял. Все исчезли, и он подумал, что партизаны снялись, как снимается с места караван. Тихо было вокруг. Вдруг из соседнего домика сквозь приоткрытое окно послышался вскрик, как если бы впечатлительному человеку приснился ночной кошмар, пригрезилось, что кто-то покинул лагерь и хочет привести карабинеров.
