Веефомит издевательски захохотал, но тут же серьезно продолжил, высунувшись на полголовы из собственной книги:
- Финал для любителей нормальных сюжетов: после всего этого Строев через год умер, Ксения нянчилась с внуком, Калуга залечивала раны и прислушалась к философу и его супруге, Копилины писали песни и пели их. Солнце коптило по-прежнему. Ну а вы, как видите, прочитали меня.
- А как же выход? - крикнули из окна гости Бенедиктыча, - ты забыл про выход!
- Ну это же всем понятно: выход в Любомирчике, который уже не делает а-а в штанишки. Он маленький человечек будущего и перерожденный дитя нового века.
- И это все? - изумилась успокоившаяся Зинаида.
- Все, - объявил Веефомит, - можете расходиться по домам, закройте книгу и пожуйте чего-нибудь, дальше ничего не будет, ни выходов, ни входов, ни прошлого, ни настоящего. Далее - пустые страницы для пустых людей. Разрешите откланяться.
Все зашевелились, поднялись и медленно уходят. Гаснет свет рампы, раздражающе скрипят половицы, остается гора тел, она кажется бутафорской, но изредка слышатся стоны, медленно опускается тяжелое полотно, видно, как возвращается Кузьма, ищет что-то, поднимает трубку, замечает, что занавес опущен не до конца, и, поднатужившись, тянет его вниз; завес резко падает. Бенедиктыч спускается в зал и выходит из книги. Свет гаснет полностью, и в полной тишине чья-то торопливая рука выводит крупную белую надпись:
К О Н Е Ц
Антракт
- Как бы попонятнее объяснить, - учил Кузьма Бенедиктович. - Мы все повторяемся, приобретая то "я", которое нам ближе. И в этом выборе играет роль не столько схожесть натур, сколько способность натуры держаться космической линии. Это эстафета. Передаешь огонь, в котором ты сам. Так было всегда. Но мало кто видел в себе Сократа. И вы ещё не почувствовали, что ваше рождение и ваша смерть длятся беспрерывно, что вы, ещё не родившись, умирали бессчетное число раз. Есть критические моменты, когда форма исчерпывает себя и наступает другая, тогда происходят большие и малые катастрофы. И то, что играло букашечную роль - приобретает гигантский смысл, а властелины становятся молекулами. И в личностном развитии есть такие точки, когда можно приблизиться к линии, но в силу разных причин эта возможность отвергается и что-то в человеке умирает; с каждой такой катастрофой все меньше остается связи с прошлым, с теми "я", которые когда-то участвовали в эстафете. Потому-то каждый волен вечно рождаться и умирать. И все это определяется по отношению к Линии жизни, о которой можно лишь мечтать.
