Десять казней египетских - Татьяна Полозова

«…не помнили руки Его, дня, когда Он избавил их от угнетения, когда сотворил в Египте знамения Свои и чудеса Свои на поле Цоан; и превратил реки их и потоки их в кровь, чтобы они не могли пить; послал на них насекомых, чтобы жалили их, и жаб, чтобы губили их; земные произрастения их отдал гусенице и труд их – саранче; виноград их побил градом и сикоморы их – льдом; скот их предал граду и стада их – молниям; послал на них пламень гнева Своего, и негодование, и ярость и бедствие, посольство злых ангелов; уравнял стезю гневу Своему, не охранял души их от смерти, и скот их предал моровой язве; поразил всякого первенца в Египте, начатки сил в шатрах Хамовых»;

Псалом 77:41-51

«На этой войне все перемешалось: власть, идеалы, новая мораль, понятие военного долга, но там появляется искушение быть Богом. Потому что конфликт есть в любом человеческом сердце: между разумным и нет, между добром и злом. И добро не всегда побеждает, иногда перевешивает то, что человек скрывает в своей душе. Линкольн назвал это нерастраченным потенциалом. У каждого есть слабое место, даже у меня».

Телевизор показывал «Апокалипсис сегодня» то ли в честь новой даты памяти, то ли в честь нового осознания произошедшего, то ли в честь нового витка чувства вины. Гордон нехотя встал с кровати и подошел к окну. На подоконнике лежал пульт от телевизора, и он не дожидаясь окончания диалога героев фильма, вырубил его с такой досадой, будто стрелял во вьетконговца.

Есть места, в которых ты никогда не бывал и никогда не будешь, но твоя ментальная память настолько сильна и врезалась тебе в голову, словно, обоюдоострый клинок, что ты даже не понимаешь, где начинаешься ты, и где заканчивается память твоих отцов.

Майкл медленно закурил и прищурился, одергивая жалюзи. Солнце резало глаза и ему пришлось отвернуться.

–Ублюдки! – Кому-то бросил он и потушил сигарету о подоконник.

Он взял с тумбочки желтую папку с досье и обратно сел на кровать. Фотография офицера с грудью в орденах, смотрела на него с жадным и неистовым взглядом. Казалось еще секунда и мужчина с изображения материализуется в комнате и надерет Майклу зад.

–Итак, господин офицер, не ответите ли Вы мне на пару вопросов. – Прокашлялся Гордон. – Начнем с того, почему Вы предали свою страну?

Он бросил фотографию на пол, и она, спланировав, мягко упала на ковер. Голубые глаза офицера, дырявили висок Гордона, который теперь вчитывался в ровный ряд печатных букв на титульном листе.