Ни ворчанья, ни ругани в ответ. Только завороженный взор.
— Вы позволите нам пройти? — напоминает о себе Цветана, которой надоело ждать.
— Конечно, графиня, — стражники расступились. Самый старший из них, полноватый старик, распахнул перед нами ворота.
Когда мы отошли от ворот, вслед нам полетел вопрос молодого стражника:
— Что за тепло соскользнуло с твоей ладони?
От неожиданности останавливаюсь, оборачиваюсь.
— Или мне почудилось?.. — ответил он за меня.
«Отчего стражник почувствовал, Мириона?»
«У него с рождения был дар целителя. Он его потерял. Досадует, злобствует. Не в силах помочь, старается навредить, причинить боль, многих готов отправить за Грань, а с таким желанием дар целителя невозможен», — она была грустной. Она страдала. Сколько же даров получали люди и сколько загубили, не уберегли…
Меня покормили вместе с графиней. А потом мы болтали с ней до полуночи, сидя перед огромным окном в мягких удобных креслах. Правда, девочка разговорилась не сразу, почти не улыбалась. А ночью, впервые за несколько недель, мне приснилось будущее: именно то, о каком мечтала. Приснился тихий уютный дом, сад, наполненный благоуханьем цветов, Кан и я, сидящие на крыльце, и маленькая девочка у меня на коленях; мирная страна, дружелюбные соседи, дети из разных стран, играющие вместе…
Воин, сопровождавший юную графиню во всех прогулках (подозреваю, на этом забота короля о родственнице заканчивалась), явился в комнату девочки, едва только Вадимир переступил порог своего дворца. Остальная родня короля задержалась в чьём-то замке.
— Ну, пойдёшь к королю или попросишь отпустить? — снисходительно спросил воин.
Тело затекло и ныло, но боль почти не замечалась, исчезала за приятными картинами сна.
— Пойду к нему, и не уйду, пока не поговорю с ним, — поднимаюсь с кресла. Сталкиваемся взглядами, и воин отчего-то теряется. Удивлён моим спокойствием? Отсутствием страха? А мне не из-за чего пугаться, всё самое мрачное, страшное мне уже известно, Гранью меня не запугать. Разве что волнуюсь за брата, любимого, скучаю по ним, но они в безопасности.
Девочка уныло проводила меня взглядом. Считала, что не смогу уговорить Вадимира. Она права, случай почти безнадёжный: страждущий исцеления — во дворце, а трава-целительница — под носом, точнее, под ногами заклятых врагов.
Король Новодалья, шагавший между шкафов с книгами и свитками, обернулся не сразу. Мельком глянул на меня. Тощий и мрачный, чёрные волосы с проседью, лицо недовольное, глаза холодные, одежда слишком вычурная, украшения громоздкие. Особого расположения или доверия к себе мужчина не вызывал. Тем более что из-за его войска мог уйти за Грань отец Романа или мой отец; его людьми были сожжены прекрасные сады и поля, разрушены десятки домов; по его приказу стали сиротами десятки детей в моей родной стране. Только нельзя выдавать себя. Пусть считает меня своей новой подданной.
