– А это кто был?
– Парнишка по имени Лерой Гаррисон. Я узнал его имя по табличке на койке.
– А он кто был?
– Негр.
– И что же, он выздоровел?
– Меня выписали раньше, чем я мог узнать, как у него дела складываются.
– Ты ему что-нибудь подарил?
– Я не знал, понравится ли ему это, и ничего не подарил.
– Но японский мальчик подарил тебе три апельсина.
– Наверно, он знал, что я ничего не буду иметь против.
– А ты их съел?
– Что ты! Конечно, нет. Я их берегу.
– Зачем?
– Просто так, мне хочется. Кожура на них вся высохла и сморщилась.
– А негритянский парнишка просыпался и видел, что ты тут сидишь?
– Несколько раз.
– Что ты ему говорил?
– Ничего.
– Ты думаешь, ему хотелось, чтобы ты там сидел, когда он проснется?
– Не знаю наверное, но думаю, что да. Мне ведь хотелось увидеть японца, когда я проснусь.
– А ты улыбался негру?
– Да нет, чему тут улыбаться? Бедняга был на волосок от смерти, так же как и я перед этим.
– А японец тебе улыбался?
– Нет, что ты! Он тоже умирал незадолго до того.
– Я хотел бы, чтобы этот негр выздоровел, – сказал мой отец.
– Я тоже.
Он опять помолчал, потом спросил:
– Что это за женщина, с которой ты познакомился?
Я рассказал отцу, что знал об этой женщине. Он налил себе еще стаканчик – и мне на этот раз тоже – и сказал:
– А ты стал почти красавцем. С чего бы это – от пневмонии или от женщины?
– Ты шутишь, я думаю.
– Не без этого.
Некоторое время мы пили молча, потом отец сказал: – Ну, так что ты обо всем этом думаешь?
– Я думаю, тебе нужно надеть новый костюм и отправиться изучать нью-йоркские рестораны для Лу. По-моему, тебе нужно вступить в дело с ним и с Домиником.
– Да я не об этом, – сказал отец. – Я о том, что будет с тобой дальше в эту войну, – как ты думаешь?
– Кто знает, – ответил я. – Ты-то знал, что с тобой будет в ту войну, в которой ты участвовал?
– Имел довольно ясное представление.
– Ты молодец. Не поужинать ли нам вместе в каком-нибудь ресторане, который ты заодно можешь посмотреть для Лу?
– А может, тебе больше хочется поужинать с твоей женщиной?
– Нет. Я вообще не знаю, буду ли еще с ней встречаться.
– Почему же?
– Мне хочется найти девушку, чтобы жениться и иметь семью.
– Вот это дело стоящее. Ты хочешь сына, верно?
– Да. Откуда ты знаешь?
– Каждый человек хочет сына, когда начнет понимать, что ему самому, может быть, и не одолеть подъема.
– Какого подъема?
– Всю войну, – сказал отец, – я смертельно боялся, что мне так и не доведется поглядеть на тебя, а ничего другого мне не было нужно – только бы поглядеть на своего сынишку. Но тогда я даже еще не встретился с твоей матерью. Я не знал еще, кто она будет и где я ее найду. До войны я и жить-то не начинал как следует, а на войне могло так случиться, что никогда и не удастся начать. Вот поэтому я и остался жить, даже когда понял, что я хуже мертвого – весь искромсанный, ни на что не пригодный – жалкое подобие человека.
