Отец долго ничего не говорил. Он только взял бутылку и налил себе стаканчик, а я все ждал, что он скажет.
– Ну, как ты думаешь? – спросил отец.
– По-моему, Лу человек надежный, – сказал я.
– А ты не думаешь, что он это все – из одной доброты? Ведь делать мне там совершенно нечего.
– Рестораны и бары – это такое уж место… – сказал я, – Понравится там кто-нибудь человеку, и он непременно придет туда еще раз. Со мной так бывало. Конечно, Лу сначала был просто добр к тебе и ко мне, но мне кажется, в письме он говорит то, что думает. Мне кажется, ты ему будешь нужен в его новом деле.
– Не могу я получать третью долю прибыли, не вложив в дело денег, – сказал отец. – Я ничего в этом не смыслю, но я знаю, что третья часть прибыли в таком деле, как у Лу, это очень много денег.
– По-моему, ты должен довериться Лу, – сказал я. – Если ты получишь слишком много денег, ты сможешь их ему отдать при случае, когда они ему будут нужны. А тебе это ничего – сидеть там по шесть часов каждый вечер?
– Я всегда сижу где-нибудь часов шесть по вечерам, – сказал отец.
– И много ты пил у Лу в баре?
– Меньше, чем в других местах. Там все по-солидному.
– А почему ты уехал?
– Меня это стесняло. Думал, я мешаю. Да и тебя хотел повидать.
Он помолчал немного, потом сказал:
– Ты здорово изменился с тех пор, как я тебя видел. Что это с тобой?
– Повзрослел, – сказал я. – В армии люди быстро взрослеют. Да еще вот воспалением легких болел, в госпитале провалялся – это мне тоже чего-нибудь да стоило. И с женщиной одной познакомился в баре.
– Воспалением легких? – удивился отец. – Почему я об этом не знал?
– Да я все собирался тебе написать.
– И в тяжелой форме?
– Вирусное, говорят. Думал, умру.
– А почему не умер?
– Что?
– Как случилось, что ты выжил?
– Там в госпитале был один парнишка, японец. Он приходил и сидел возле моей постели.
– Японец? – переспросил отец. – Ты уверен?
– Японца от китайца я могу отличить, – сказал я. – Этот был японец. Он тоже только что перенес пневмонию.
– Так что же он делал?
– Да ничего. Просто сидел и дежурил. Подарил мне три маленьких апельсина. Мне и поговорить-то с ним ни разу не пришлось, даже не знаю, кто он такой.
– Японцев все ненавидят, – сказал отец. – А ты – нет?
– Нет. А ты?
– Тоже нет. Так что же он все-таки сделал, что тебе стало лучше?
– Просто сидел – и все. Засыпаю и знаю – он тут. И когда ни проснусь, он все сидит рядом. А когда я его раз не застал, я понял, что худшее все позади. А через две недели, когда мне стало гораздо лучше, я и сам стал просиживать у кровати больного, которому было хуже, чем мне.
