– Мне что-то нездоровится, – сказал я. – Придется, видно, лечь и отдохнуть.
– С чего бы это?
– Я быстро устаю после воспаления легких, – сказал я.
– А где твоя койка?
– Мне еще не назначили.
– Где же ты собираешься лечь в таком случае?
– Дома.
– Дома? – сказал сержант. – Это где же?
– Мы с Виктором Тоска снимаем комнаты в «Большой Северной».
Сержанту это, видно, не очень понравилось, но он, наверно, вспомнил, что все, кому это было по средствам, жили не в казарме, так что он придираться не стал.
– Ладно, – сказал он. – Но чтобы ты мне был в столовой ровно в четыре утра, ни минутой позже, иначе будет считаться самовольная отлучка, а это тебе так легко не пройдет.
– Буду точно, – сказал я. – Можно теперь идти?
– Ты с ума сошел, – сказал сержант. – Конечно, нет. Тебя ротный командир к себе вызвал.
А ротный командир все еще разговаривал по телефону со Стеллой и все уговаривал, чтобы она слушала. «Послушайте, Стелла», – повторял он без конца и смеялся. Я редко на кого-нибудь злюсь, но этого сукина сына я просто возненавидел.
Было уже почти половина шестого, когда ротный командир кивнул наконец сержанту, и сержант мне сказал, что я могу явиться к командиру. Я снова проделал всю эту дурацкую церемонию, и этот человек, который был только что так очарователен по телефону со Стеллой, стал опять ужасно воинственным, готовым встретить грудью немцев. Он ни на минуту не отвлекался от мысли о том, какое трудное время переживает наша страна, с каким страшным врагом приходится нам сражаться и какие тяжелые испытания нас еще ожидают.
– Я просмотрел вашу карточку, – сказал он, – и, говоря по чести, не знаю, на что вы нам вообще нужны.
Я мог бы многое ему ответить, если бы я не был в армии, но я был в армии и поэтому промолчал.
– Полагаю, – продолжал он, – вам известно, что каждый солдат нашей армии готов лишиться глаза, лишь бы попасть в нашу часть, и, надеюсь, вы понимаете, как вам повезло, что вы здесь.
Я не считал, что мне так уж повезло, но держал язык за зубами.
– Ибо, – сказал он, – характер нашей работы здесь таков, что нашим людям даны привилегии, которыми солдаты регулярной армии не пользуются и не будут пользоваться до тех пор, пока их не демобилизуют – если им посчастливится дождаться демобилизации, – надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.
Вот тут-то я и понял, что имел в виду Виктор, когда говорил об угрозах. Люди, которых ротный командир называл солдатами регулярной армии, могут никогда из армии не вернуться, их могут убить, а здесь, на этой службе, всегда есть возможность избежать такой участи, но для этого нужно тянуться вовсю.
