Служительница вошла в крайний дом, где на высокой дубовой колоде чистила рыбу похожая на нее девушка – тоже обритая наголо и в такой же одежде, – поставила к стенке кувшин и корзину, взялась за крынку, накрытую лоскутом кожи, принялась жадно пить. Потом отставила обратно к стене и устало присела на скамью, застеленную изрядно подвытертым мехом.
– Надо отнести все это в храм, к номарии, – кивком указала она на подношения. – Хоть немного мяса поесть. А то все рыба и рыба.
– Ее ловить проще, – пожала плечами подруга, выдирая из брюха крупного леща кровавые потроха. – Раз в день провел молебен на стаю – и утром можно идти, бадьями из верши черпать. Зато у нас за несколько веков ни единого голода не случилось. Может, забыла, как чухонцы окрестные то и дело с бескормицы пухнут да старших детей младшими питают? Проруби замерзли, зверь отошел, охоты нет – и все. Припасы за пару недель съедаются. Или в непогоду, когда распутица? По тонкому льду ни рыбалки, ни охоты нет.
– Когда голода нет, это хорошо, Милана, – потянулась служительница. – Однако разнообразия все едино хочется. Почему мы хотя бы небольшие поля не засеваем?
– А копать ты станешь? – вскинулась подруга. – Наше дело – знание беречь, мудрость древнюю. И благодарить Великого, что пищей насущной одаривает.
– А я, кстати, мальчика Ипатии только что отдала. Рыбаку с верхней реки, Шамату. Руки у него вроде хорошие. Вот только не везет постоянно. То старшие в лодке перевернутся, утонут, то дочку змея кусит. Сейчас, вон, жену его отпрыск привел. Жалуется: не несет никак, нет детей. Так что ему сын от бога в радость будет. И к месту.
– Шамат, Шамат… – с усмешкой пропела подруга. – Что-то часто стала ты его поминать, Вилия. Никак, прикипела? Смотри, тебе двадцать пять нынешним летом исполнится, можешь и повеселиться маленько…
– С шаматами здешними? – презрительно скривилась служительница. – Да как можно себя мужику доверить, если он постоянно ноги тебе норовит целовать, на коленях ползает да смотрит, точно зайчонок на волка? Тьфу! Я так мыслю, даже если бы закон нам каждой по мужу обещал, мы бы их тут за всю жизнь не нашли. Одного эмира кое-как еще выцедить можно, но если двоих-троих попытаться выбрать… Дикари вонючие, трусливые. Ты вспомни, что нам номария про Черного Пса рассказывала да про Саатхеба, Инпута, Да-Ануби-Кха-Лака. Вот это были мужчины, воины, путники. Вот кто должен род продлевать, а не эти болотные люди. И почему мы здесь сидим, а не на Ниле?
